Вернор Виндж - Пламя над бездной [сборник]

Равна выдохлась и замолчала, с улыбкой глядя на наездников: сперва на Зеленожку, потом на Синепанциря. Но молчаливый наездник — один из самых неблагодарных слушателей во Вселенной. Трудно было понять, смотрят ли они вообще на Равну. После паузы Зеленожка сказала:

— Да, я понимаю. И раз в Медленной Зоне повторные изобретения так часты, бо́льшая часть нужной информации уже в корабельной библиотеке.

И тут это случилось: Фам отвернулся от окна. Поглядел через палубу на Равну с наездниками. Он заговорил — в первый раз после бегства с Маршрутизатора. Более того, слова имели смысл, но Равна не сразу его уловила.

— Пушки и радиосвязь, — сказал он.

— А? А, да. — Она уставилась на него. Надо еще что-нибудь из него выжать. — А почему именно это?

Фам Нювен пожал плечами:

— На Канберре сработало.

Но тут влез проклятый Синепанцирь, провякав что-то насчет поиска по библиотеке. Фам мгновение глядел на них без всякого выражения. Потом отвернулся к звездам, и мгновение утекло впустую.

— Фам? — раздался позади, совсем близко, голос Равны.

Наездники уехали выполнять поручения — сколь бы бессмысленны они ни были, — полученные по итогам беседы, а она осталась на мостике. Мужчина не ответил. Мгновением позже она подплыла к нему и закрыла собой звезды. Он сфокусировал взгляд на ее лице — почти рефлекторная реакция.

— Спасибо, что поговорил с нами… Ты нам нужен больше, чем когда бы то ни было.

Он все еще мог видеть звезды. Вокруг силуэта девушки их осталось предостаточно, и они медленно смещались. Равна склонила голову — это означало дружескую озадаченность.

— Мы можем тебе помочь…

Он молчал. Кто говорил сейчас его устами?

— Нельзя помочь мертвецу, — сказал он, не без удивления услышав собственный голос. Речь, наверное, так же рефлекторна, как фокусировка глаза.

— Ты не мертв. Ты так же жив, как и мы.

Слова хлынули из него бурным потоком; он не бывал так разговорчив за все дни после побега с Маршрутизатора.

— И то правда. Иллюзия самосознания. Счастливы те автоматы, кто работает по тривиальным программам. Готов побиться об заклад, ты никогда не догадалась бы. Откуда тебе знать — изнутри? А снаружи, с точки зрения Старика… — Он отвел взгляд, потому что в глазах задвоилось.

Равна подплывала все ближе, пока ее лицо не оказалось в считаных сантиметрах от его собственного. И парила в невесомости, лишь одной ногой касаясь пола.

— Милый Фам, ты ошибаешься. Ты бывал на Дне, поднялся на Вершину, но не Посередине… Иллюзия самосознания? Обычный постулат любой практически применимой запредельской философии. У него есть как приятные, так и ужасающие следствия. Тебе ведомы лишь жуткие. Подумай, однако, что этой иллюзии в равной мере подвластны Силы.

— Нет. Он способен создавать устройства. Вроде нас с тобой.

— Смерть — это вопрос выбора, Фам.

Она потянулась провести рукой по его плечу и запястью. Перспектива, как обычно при нулевой гравитации, сместилась: низ, казалось, ушел вбок, и он уже смотрел на нее снизу вверх. Вдруг он понял, что борода у него клочковатая, а длинные косматые волосы плавают вокруг лица. Посмотрел на Равну снова, припоминая все, что думал о ней. На Маршрутизаторе она показалась ему умной девчонкой; может, и глупее его самого, но не хуже большинства конкурентов из Чжэн Хэ. Но случались иные мысли: когда Старик смотрел на нее его глазами. Как обычно, его воспоминания ошеломляли: по облику одной этой женщины он сделал больше выводов, чем Фам — за всю свою прошлую и нынешнюю жизнь. Как обычно, его воспоминания были малопонятны. Даже его эмоции трудно было интерпретировать. Однако… о Равне он думал, как мог бы думать… о любимой собачке. Старик видел ее насквозь: Равной Бергсндот очень непросто манипулировать. Его удивляло/восхищало это качество. Впрочем, за всеми перепалками и возражениями он видел… подойдет ли человеческое слово доброта ? Старик желал ей добра. В самом конце он даже попытался помочь.

Какая-то догадка пролетела сквозь него, но он не успел ее осмыслить. Равна тем временем заговорила снова:

— То, что с тобой случилось, само по себе ужасно, Фам, но и с другими такое происходило. Я читала. Силы тоже не бессмертны. Иногда они сражаются между собой, и бывают жертвы. Иногда они совершают самоубийства. Была такая звездная система, ее прозвали Удел Богов. Миллион лет назад она располагалась в Трансценденции. Ее посетила группа Сил. Случился зонный сдвиг. Внезапно система погрузилась в Переход на двадцать световых лет. Крупнейший сдвиг поверхности Зоны за всю историю. У Сил в Уделе Богов не было ни единого шанса. Все они погибли. Некоторые превратились в груды ржавых обломков, кучи гнили… другие деградировали до уровня обычных людей.

— С этими-то что случилось?

Она, поколебавшись, вложила меж его ладоней свою:

— Сам увидишь. Но такое бывает, ты пойми. Для жертв — конец света. С нашей же точки зрения, человеческой… В общем, Фам Нювен — человек может считать себя счастливчиком. Зеленожка говорит, что отказ биомашинерии Старика не привел к устойчивому поражению органических тканей. Может, оно и есть, но довольно слабое. Вероятно, остатки этих имплантов просто растворятся со временем.

Фам почувствовал, как у него из глаз текут слезы. И понял, что тоскует отчасти по его кончине.

— Слабое поражение! — Он покачал головой, слезы сорвались с век и поплыли в воздухе. — У меня в голове теснится он , кишат его воспоминания.

Воспоминания? Они заслоняли собой все прочее, но он не мог понять их. Деталей вообще не различал. Даже эмоций не постигал, если не прибегать к выхолощенным аналогам — радость, смех, удивление, страх, холодная, стальная решимость. Он потерялся средь этих воспоминаний, блуждал меж них, как идиот в соборе. Ничего не понимая, делал приседания перед иконами.

Равна повернулась вокруг него, не расплетая ладоней. На миг Фам и девушка нежно соприкоснулись коленями.

— Ты все еще человек, у тебя есть собственная…

Голос ее оборвался под его взглядом.

— Собственная память? — Осколки, неразборчивая мешанина: он сам в пятилетнем возрасте, сидит на соломе на полу Большого зала, вскидываясь, когда проходят взрослые: отпрыскам благородной крови не пристало возиться в грязи. Десять лет спустя: впервые в постели с Синди. Годом позже: первая в жизни летающая машина, орбитальный паром, который опустился на плацу рядом с отцовским замком. Десятки лет в космосе. — О да, Чжэн Хэ. Фам Нювен, великий торговец Медленной Зоны. Все воспоминания здесь. И насколько я знаю, все они — выдумка Старика, деза для сотрудников Маршрутизатора.