Франсис Карсак - Робинзоны космоса [сборник litres]

Как выяснилось впоследствии, на реализацию этого плана у меня ушел почти год! Едва приступив к своим обязанностям, я с головой погрузился в тяжелейшую работу по координации действий, которая вынудила меня полностью забросить собственные исследования. Я перепоручил их Сни, вернувшемуся на Землю по моей просьбе. Впрочем, основная часть работы была уже сделана Хани и мной самим, а остальные изыскания, не имевшие прямого отношения к великому путешествию, были приостановлены.

Здание, в котором располагался директорат Солодины, находилось на южной окраине Хури-Хольдэ, и из окна, в редкие минуты отдыха, я мог любоваться красивой долиной Хур с ее полями зерновых культур, лесами и спокойной рекой. Природа, навсегда избавленная от проволочных ограждений, телеграфных столбов и опор электролиний, которые так уродуют ее в вашу эпоху, была как никогда прекрасна!

Огромная метрополия с девяноста миллионами жителей заканчивалась резко, без всех этих ваших пригородов – язвы на теле города, – и уже в полусотне метров от городских утесов начинался кедровый бор. Всего несколько месяцев назад небо было заполнено легкими планерами, так как планеризм являлся у нас самым популярным видом спорта. Теперь же планеры оставались в ангарах, и только быстрые космолеты земных линий, черными точками возникавшие на горизонте, со свистом зависали над взлетными площадками, причем пассажиры даже не чувствовали перегрузок благодаря антигравитационным и внутренним антиинерционным полям. И нигде ни одного наземного транспортного средства! Для осмотра полей агрономы, все до единого, располагали личными небольшими космолетами, которые роем вылетали часов в семь утра, чтобы вернуться поздно вечером.

Мой кабинет находился в башенке на куполе, этаком «фонаре», и, расхаживая по нему из одного конца в другой, я мог видеть – на севере – убегавшие за горизонт висячие сады и небоскребы Хури-Хольдэ. Ни один из них, правда, не поднимался так высоко, как тысячедвухсотметровый корпус Солодины. На востоке возвышался курган Героль, воздвигнутый более двух тысяч лет тому назад, во время постройки города, из отвалов породы, вынутой из подземных этажей. Всего полгода назад он был высотой в тысячу пятьсот метров, теперь же стал еще на триста метров выше, так как люди и машины денно и нощно работали над углублением и расширением подземного города, рыли огромные пещеры, где под искусственным солнцем предстояло вызревать хлебам, строили огромные резервуары для сжиженного воздуха и воды. Свежие отвалы светло-коричневого цвета резко выделялись на склонах, буйно поросших лесами. По подземным путям, связывавшим нас с Уром и Лизором, крупными городами-заводами, поступал беспрерывный поток металлов, цемента и всевозможных материалов. Подземелье беспрестанно вибрировало от грохота экскаваторов, бурильных машин, всего того мощного инструментария, которым мы располагали. То же самое происходило во всех земных городах, то же самое было и на Венере, столица которой, Афрои, насчитывала восемьдесят миллионов жителей.

И именно на мне лежала ответственность за эту титаническую работу человечества, восставшего против своей судьбы.

Проблема океанов прибавила мне и моим сотрудникам немало седых волос. Хотя поверхность океанов в наше время, по сравнению с вашей эпохой, уменьшилась, они все еще покрывали бо́льшую часть Земли. Сами по себе океаны нас не волновали: они либо замерзнут, либо испарятся, чтобы затем выпасть в виде дождя или снега, только и всего. Но они представляли собой неисчерпаемый резервуар жизни, и эта жизнь была для нас бесценным сокровищем, которое мы хотели попытаться спасти. Очевидным выходом было сооружение подземных водоемов. Но мы столкнулись с серьезными экологическими проблемами, равномерным распределением видов. В конечном счете мы так и не нашли оптимального решения, и какие именно виды следовало спасти любой ценой – определила команда биологов.

Наконец-то я смог отправиться в инспекционный полет для осмотра геокосмосов. Начал я с Южного полюса. По правде сказать, я и так был в курсе того, как проходят работы, благодаря поступавшим каждую неделю докладам, а также телевидению и многочисленным беседам, которые проводил в Хури-Хольдэ с Ренией и другими техническими работниками. Но мне хотелось собственными глазами увидеть эту гигантскую площадку, поэтому я взял свой космолет, постоянно находившийся в моем распоряжении и стоявший на платформе рядом с «фонарем».

Вылетел я один. Я не пилотировал космолет со дня возвращения с Меркурия и потому сел за пульт управления с удовольствием. Проверив регулировку – аппараты, не использовавшиеся на протяжении долгого времени, имели склонность разлаживаться, и, хотя мой поддерживали в хорошем состоянии, я предпочитал не рисковать, – я быстро поднялся на высоту в тридцать тысяч метров.

На этой высоте я мог не опасаться, что столкнусь с грузовым космолетом, а межпланетные корабли следовали по строго определенным маршрутам, ни один из которых не пересекался с моим. В общем, я смог немного ускориться и в среднем летел на скорости десять тысяч километров в час. Пролетая над заповедниками Центральной Африки, я решил на пару минут задержаться и спикировал вниз, чтобы полюбоваться дикими животными. Нам удалось сохранить все виды, которые упорно выживали после тех или иных катаклизмов, а также безжалостных отстрелов ваших охотников, – в том числе слонов и хищников.

Примерно в тысяче километров от места назначения мне пришлось сбросить скорость. Небо было забито тяжелыми транспортными кораблями, доставлявшими материал на стройку. Когда я приземлился, стояла чудесная погода, сияло Солнце, и ледниковая шапка ослепительно сверкала в его лучах. Из котлована диаметром около двухсот километров удалили лед, и почва Антарктиды впервые за миллионы лет предстала глазам человека. По периферии котлована располагались рабочие лагеря, небольшие дома из изолекса.

Я спустился прямо к первому лагерю, где рассчитывал найти Рению и главного инженера Дилка.

Несколько часов я уделил инженерам, затем вместе с Ренией облетел на небольшой высоте всю стройку. Самая тяжелая работа была уже сделана, и Рения, занимавшаяся ею с первого дня, по праву гордилась этим. Теперь лед поддерживали стены из прозрачного резилита, более чем пятидесятиметровой толщины, но в первые недели происходили несчастные случаи. Как-то ночью миллионы кубических метров льда сошли в шахту, уничтожив два лагеря и убив более шести тысяч человек. Когда вся эта глыба устремилась к само́й оси, одному молодому инженеру, Мору, пришла в голову мысль – сосредоточить на пути прохождения льда все радиаторы, которые поддерживали в шахте температуру в двадцать градусов. За несколько секунд он разрядил всю солнечную теплоту, собравшуюся в радиаторах за долгие экваториальные месяцы. Эффект оказался просто невероятным: лед испарился, почти не успев перейти в жидкое состояние. Расплата пришла в виде установившихся на две недели туманов и проливных дождей, затопивших стройку, несмотря на помпы и вспомогательные радиаторы.