Франсис Карсак - Робинзоны космоса [сборник litres]

Впрочем, момента прохождения барьера никто даже не заметил: на то, что он остался позади, нам указал лишь тот факт, что через пару часов наши космолеты смогли снова свободно взлететь. Ни сила тяготения, ни магнитное поле, ни скорость света – ничто в этот миг не изменилось. Луна вместе с нами преодолела барьер без значительных осложнений, чему я очень обрадовался: помимо бесценного материала, содержавшегося в ее лабораториях, мне всегда нравилось, как Луна выглядит ночью, и я бы сильно расстроился, если бы нам пришлось оставить эту верную спутницу Земли.

Итак, за какие-то пять лет мы преодолели примерно половину пути. Теперь проблема барьера была успешно решена, и еще года четыре нас не ждало ничего интересного. То были самые тягостные годы. Мы практически не выходили на поверхность, представлявшую собой унылую ледяную пустошь под черным небом, усеянным звездами.

В самих городах жизнь протекала крайне монотонно. Впрочем, текнам, возобновившим свои личные исследования, каким-то образом удавалось сохранять бодрое настроение; у триллов с моральным духом было хуже. На тех и других давили воспоминания о мятеже фаталистов и о тех ужасных репрессиях, к которым пришлось прибегнуть. Недостаток солнечного света, постоянное пребывание в одних и тех же, уже надоевших парках приглушали радость. Прогулки по поверхности ее и вовсе не приносили, и лишь отдельные молодые любители приключений находили удовольствие в групповых восхождениях на горные вершины, покрытые замерзшим воздухом.

Звезда, являвшаяся целью нашего странствия, увеличивалась в размерах, но очень медленно. Теперь она располагала диском, видимым в обычные телескопы, но ее планеты можно было различить лишь с помощью гипертелескопа: это не сообщало нам о них ничего нового, потому что в гипертелескоп любое небесное тело, звезда или планета, выглядело обычной точкой. Начать торможение мы смогли, лишь когда приблизились к Этанору на расстояние в половину светового года. А спустя еще несколько месяцев, когда мы уже заметно снизили скорость, я возглавил разведывательную экспедицию.

Мы должны были вылететь на одном из больших боевых космолетов, которых на всякий случай понастроили несметное количество. Он назывался «Клинган», что означает «Ужас». Как видите, мы так и не избавились от привычки давать нашим боевым машинам тщеславные имена! Длиной немногим более ста метров, при максимальном диаметре в двадцать пять метров, он был буквально напичкан всеми полузабытыми старыми вооружениями, которые удалось реконструировать работникам нашей мирной науки, а также кое-какими новинками. Я решил принять участие в экспедиции, чтобы на месте определить, подходит ли нам эта солнечная система и не следует ли нам, не снижая скорости, взять курс на какую-нибудь другую звезду. Разумеется, Кельбик пожелал сопровождать меня, и, хотя, наверное, было бы благоразумнее оставить его на Земле, я согласился. Моя высокая должность отдалила меня от остальных смертных, за редкими исключениями, и, раз уж Рения не могла отправиться со мной, я был рад иметь рядом хоть кого-то из тех, кому мог доверять!

Экипажем, в который входило с полсотни человек, командовал венерианин Тирил. Для управления кораблем вполне хватило бы и дюжины; остальные образовывали боевые группы, но я от души надеялся, что использовать их не придется.

Мы вылетели утром – свет Этанора был уже достаточно силен, чтобы это слово снова приобрело прежний смысл.

Рения проводила меня до входного шлюза, а затем удалилась – маленький силуэт в спасиандре на дорожке, покрытой замерзшим воздухом. Мы с Кельбиком устроились в командной рубке, и «Клинган» устремился в небо, с каждой секундой набирая скорость.

Мы рассчитывали достичь системы Этанора за две недели. Она состояла из одиннадцати планет, из которых по крайней мере две – судя по их расположению – могли оказаться пригодными для жизни, при условии, что атмосфера нам подойдет. Конечно, мы собирались не приступить к немедленной колонизации этих планет, а вывести Венеру и Землю на подходящие орбиты.

Мы уже приближались к девятой планете – внешней по нашему курсу, – когда гиперрадары на волнах Хека внезапно обнаружили три быстродвижущихся объекта, летевших прямо на нас. Я спал и был разбужен сигналом тревоги. Кельбик открыл дверь моей каюты, бросил мне несколько слов и тут же исчез. Я быстро вскочил и поспешил на командный пункт, где и нашел его склонившимся над экраном.

– Похоже, Хорк, – воскликнул он, – все указывает на то, что место уже занято!

– Действительно. Тирил, боевая тревога!

Не отрывая глаз, мы следили за тремя точками на экране, в то время как по всему «Клингану» люди занимали свои посты, готовясь, быть может, к первому космическому сражению землян с далеких времен вторжения драмов. Наконец на экране отчетливо обрисовались три звездолета, более удлиненные, чем наш: они перемещались довольно-таки быстро, без видимых сопел. Судя по всему, неизвестные использовали принцип космомагнетизма или другую, столь же прогрессивную технику. Внезапно от передового корабля отделилась сверкающая точка, на мгновение замерла рядом с ним, а затем на огромной скорости устремилась к нам.

– Тирил, внимание… – начал было я, но тут же умолк.

Сверкающая точка описала идеальный полукруг и снова прилипла к борту корабля. Затем маневр повторился трижды.

– Я понял, – сказал Кельбик. – Они предупреждают, что у них есть оружие, но прибегать к нему им не хотелось бы.

– Вероятно, ты прав. Ответьте им точно так же и начинайте торможение.

Из недр «Клингана» вырвались десять телеуправляемых торпед, которые мгновенно преодолели четверть расстояния, отделявшего нас от незнакомцев, и вернулись в свои гнезда. Мало-помалу мы сближались, и наконец, оставив позади два своих спутника, один из кораблей остановился примерно в тридцати километрах от нас. Теперь его было отлично видно на смотровых экранах: перед нами висела длинная блестящая сигара без единого иллюминатора или какого-либо заклепочного соединения.

– Попробуем связаться с ними по радио, – сказал я.

Довольно долго мы посылали сигналы на различных волнах, не находя нужной. Наконец наш приемник запищал, экран телевизора на мгновение вспыхнул и тут же погас. Но за этот короткий миг нам удалось разглядеть человеческое лицо. Какого оно было цвета, мы сказать не могли: по экрану бежали радужные всплески.

– На какой мы были волне в момент приема? Тридцать сантиметров? Ищите на тридцати!

Наш экран снова осветился, на сей раз устойчиво. На нас смотрел человек. Не какой-нибудь гуманоид, отдаленно напоминающий людей, но абсолютно похожий на нас человек! У него было энергичное загорелое лицо, проницательные синие глаза и длинные рыжие волосы, ниспадавшие из-под серебристого шлема. Он заговорил. Язык его был мне незнаком, но мучительно что-то напоминал. Кельбик толкнул меня локтем и пробормотал: