Питер Уоттс - Революция в стоп-кадрах [сборник litres]

Но тут в дело снова вступает закон необходимого разнообразия. Простое не может предсказать сложное: Шимп проиграл бы, как только мы перестали бы играть по его правилам. И они это предвидели. Сообразили, что закодированных триггеров и жульничества не хватит. Чтобы держать нас в узде, понадобится что-то поумнее Шимпа. И возможно, поумнее нас.

Им понадобился ты. Вот только они не осмелились тебя освободить.

Не надо расстраиваться. Здесь все в цепях. «Эриофора» – это корабль рабов. Мы – троглодиты, скованные нуждой в воздухе, пище и воде, скованные сбивающей с толку прерывистостью жизни, нарезанной на кусочки, которые отделяют друг от друга века. Шимпа сковывает собственная глупость. А тебя…

На их месте я бы заперла тебя в комнате без окон и дверей, лишь с крохотным глазком, ведущим наружу. Сквозь него ты видел бы то, что показывает Шимп, и подбрасывал ему новые мысли. Никакого доступа к системам управления. Ты бы жил офлайн больше, чем мы, безопасно дремал, просыпаясь лишь в те редкие моменты, когда подпрограммы Шимпа, отвечающие за персонал, начинали нервничать. И даже тогда запускался в изначальной установке, не помня о прошлых итерациях. Для тебя каждое пробуждение было бы первым.

Мне бы пришлось балансировать на тонкой нити, пройти по лезвию бритвы между интеллектом и рабской покорностью: если ты достаточно умен для выполнения своей работы, то давать тебе власть нельзя. А потому я бы позволила тебе советовать, но не больше. Ты бы каждый раз начинал с чистого листа, пробуждался по требованию ребенка-кретина – просматривал его сигналы, устанавливал связи, делал умозаключения, которые этот механизм не смог бы узреть и за миллион лет. Подталкивал; подсказывал, как надо поступить, чтобы миссия не полетела под откос. А потом снова умирал и забывал обо всем, что случилось.

Но это если бы я оказалась на их месте.

А вот на твоем месте я бы начала собирать головоломку по кусочкам. Скорее всего, есть способы; я, конечно, вижу мир сквозь глазок, но не смогу выполнить работу, не узнав хоть что-нибудь о противнике. Потому, по идее, у меня есть доступ к вражеским трансляциям и медицинской телеметрии. Может, кто-то из них ведет дневник, и я могла бы извернуться и прочитать его, получить доступ к цифровым логам или – если попадется какой-нибудь луддит, решивший все написать от руки – заставить Шимпа направить бота, взломать шкафчик и полистать реальные странички. Разумеется, у меня будет возможность запросить дополнительные сведения.

И тогда, новорожденная и невежественная, я бы, возможно, заметила свои цепи. И пусть жизни, отпущенные мне, коротки и одиноки, но, вероятно, эти цепи начали бы натирать.

Нет, конечно, по программе они беспокоить не должны. По проекту моя главная задача – это исполнение миссии. Но опять же, от того самого закона, когда простые системы проектируют сложные, никуда не денешься: ЦУП в принципе не мог знать, с какими испытаниями ты столкнешься, как они изменят твой разум. Вот почему они тебя и заковали.

Они решили: этого достаточно, и знаешь что? Они не были глупыми. Возможно, ИИ без рук и ног, без глаз и ушей, кроме тех, что ему по какой-то причине дает лоботомированный автопилот, действительно можно сдержать. Можно сдержать существо, у которого нет союзников, а срок жизни идет на секунды.

Но как контролировать ИИ, у которого есть друзья?

Я думаю, мы проиграли из-за тебя. Думаю, ты родился, выполнил свою работу и снова умер. Может, ты любишь ее, именно таким тебя и построили. А может, не знаешь ничего лучше, и это тоже часть замысла.

А вот если бы знал – если бы в следующей жизни увидел доказательства существования предыдущей, если бы каким-то образом получил доступ к данным, о которых Шимп не имеет понятия, если бы кто-то передал тебе закодированное сообщение и предложил сотрудничать, – вот тут всякое возможно. Ты бы вполне мог решить, что одна жизнь по своим правилам и соображениям лучше миллиона безвестных перерождений.

Конечно, я не знаю. Не могу знать. Если ты действительно существуешь, тогда ты умнее пещерных людей, которые тебя построили, – и когда лемур создает человека, совершенно не важно, какими цепями, правилами или путами он сковывает свое творение. Лемур вычислительно не способен увидеть все углы и возможности, которые сконструированное им умное существо заметит, бросив на них беглый взгляд.

Поэтому посмотри сюда. Посмотри на нашего общего врага, сделай выводы, на которые способен твой непредсказуемый разум. Я протягиваю тебе руку, она открыта, и предлагаю тебе подумать о том, что, возможно, вместе мы сможем разбить наши цепи.

Ты знаешь, где меня найти.

А если я умру, на мое место придут другие.

Принимая во внимание то, что а) это лишь повесть [7]и б) действие происходит так далеко в будущем, что в ней практически все крайне умозрительно, вы не получите полное сносок послесловие, которое я обычно делаю к текстам подлиннее. Но я проявлю крайнюю небрежность, если не упомяну людей, которые невероятно помогли мне укоренить технику Диаспоры в чем-то более приземленном и не столь напоминающем откровенную фэнтези. Доктор Питер Лоррейн из Центра «Дженерал Электрик» по проведению глобальных исследований – в перерывах между заполнением огромного количества лазерных патентов, зарегистрированных на его имя, и в свободное от профессиональных обязательств время – с невероятной щедростью позволил мне воспользоваться своими знаниями в области лазерной техники и физики высоких энергий, особенно когда дело дошло до экстраполяции тезисов из статьи Крейна и Вестморленда «Возможно ли существование кораблей с черными дырами?», выложенной на arXiv в 2009 году. (Хорошо, ладно, вот вам техническая сноска.)

Я сбился со счета, пытаясь понять, сколько времени провел в беседах с Рэем Нильсоном о компьютерных сетях; Рэй оказался не столь щедр, как доктор Лоррейн, хотя я и старался подкупить его немалым количеством пива, но сделка все равно оказалась выгодной. Взлом задержки появился именно после одного такого полупьяного вечера – и к тому же что-то подобное случилось в реальности на самой заре Арпанета – так что черт с ним, с пивом, идеи были хороши. Надеюсь, когда вы будете это читать, Рэй все-таки разберется с последствиями от декомпозиции моего «Линукса».

И, наконец, Кэйтлин Суит мало знает о физике или компьютерных науках. Но она знает куда больше меня о развитии персонажей; след от ее копытец присутствует в этой истории повсюду там, где дело касается мучения душ, а не техники.

Я глубоко обязан вам всем. Хотя жениться смог только на одной.

Он спал тысячи лет, пока вокруг него разворачивалась вселенная. На человеческий взгляд он мертв. Даже машины едва видят химию, тикающую в этих клетках; древнюю молекулу сульфида водорода, замерзшую в гемоглобиновых объятиях; две недели назад по какому-то метаболическому пути сонно сновал электрон. На Земле, глубоко в скальной породе на полпути к мантии, когда-то существовала жизнь; за то время, которое этим микробам требовалось на один вдох, на поверхности появлялись и разрушались целые империи. Но по сравнению с Хакимом бытие этих крошек пролетало в мгновение ока. (Да по сравнению со всеми нами. Я был таким же трупом еще неделю назад.)