Марисса Майер - Кто на свете всех прекрасней? [litres]

– А от кого же тогда?

Она нерешительно шагнула к Эврету.

– От вас самих, – твердо заявил он. Затем попятился и сказал уже не так уверенно: – Или от меня, если вы подойдете ближе.

Левана замерла. В тот вечер в самом Эврете и в его реакции на чары было что-то странное. Она не рассчитывала на такой эффект. С того дня, как Эврет впервые пришел к ней в покои, они разделили сотни драгоценных мгновений. Случайные прикосновения на пороге обеденного зала. Его властная рука на ее талии, когда она уходила в свою спальню ночью. Поспешный отчаянный поцелуй в коридорах перед сменой караула.

Но Левана не была настолько наивной – она понимала, что каждое мгновение должна психологически воздействовать на Эврета. Изменять его мысли, чтобы они были похожи на ее мысли, транслировать ему свое желание, постоянно напоминать, что он ее любите. Он любит ее .

Шесть – шесть! – раз Эврет нарушил кодекс поведения стражника, правило, согласно которому им запрещалось говорить без разрешения вышестоящего лица, чтобы попросить ее остановиться. Он говорил ей, что растерян и убит горем, что не понимает, что на него нашло, что он не хотел воспользоваться ею, что ни в чем ее не винит, но это нужно прекратить… И каждый раз все заканчивалось поцелуем.

В тот вечер Леване не пришлось управлять его эмоциями. Пока что Эврета обманывали лишь ее чары.

– Что вы имеете в виду, утверждая, будто я должна бояться вас?

– Ваше Высочество. – В голосе Эврета больше не было страха, только усталость. – Зачем вы мучаете меня?

Левана отпрянула.

– Мучаю вас?

– Когда я вдалеке от вас – когда я не на службе, забочусь о своей маленькой дочери, – мои мысли чисты. Я знаю себя. Знаю свое сердце. Знаю, что моя жена мертва, но она оставила мне прекрасную дочь, и я благодарен за это. – Эврет сглотнул. – Я знаю, что верен короне и всегда буду преданно служить вам. Я знаю, что забочусь о вас, как… как подобает заботиться стражнику. И другу.

– Вы мой…

– Но когда вы рядом, – продолжил Эврет, и это изумило Левану больше, чем что-либо еще за весь вечер. Стражник никогда не перебивает представителя аристократии и уж точно – члена королевской семьи. – Мои мысли снова путаются. Вы выглядите как Солстис, я в замешательстве. Мое сердце бьется чаще, когда вы рядом, но не от счастья или любви. Мое тело словно принадлежит кому-то другому, и я не могу отпустить вас, хотя знаю, что это неправильно. Всевышние звезды, меня могут казнить за это!

– Нет! Нет, я не допущу этого.

– Но ведь это вы так поступаете со мной.

Левана застыла.

– Верно? – прошептал Эврет. – Это все манипуляция. Игра с несчастным малодушным стражником.

Левана покачала головой и подошла ближе, чтобы взять его за руки.

– Я вовсе не считаю вас таким.

– Тогда зачем вы это делаете?

– Потому что люблю вас! А вы любите меня, но слишком благородны, чтобы…

– Я не люблю вас! – закричал Эврет, и его слова ранили Левану, словно тысячи ледяных осколков. – По крайней мере… я так думаю. Но вы изменили мой разум, и я больше не понимаю, что реально, а что нет.

Левана заставила себя нежно улыбнуться.

– Разве вы не видите? Это и есть любовь. Противоречивые эмоции и вспышки страсти, которые так трудно контролировать, постоянное напряжение, словно не можешь решить, хочешь ли сбежать от человека… или сбежать вместе с ним.

Эврет помолчал, словно пытаясь подобрать слова, и снова крикнул:

– Вы ошибаетесь, принцесса! Не знаю, о чем вы говорите, но это не любовь.

Левана почувствовала, что к глазам подступают слезы.

– Когда вы сказали, что я нуждаюсь в защите от вас , я не думала, что вы хотите разбить мне сердце. Ведь я столько сделала… и готова сделать все ради вас, Эврет.

Отшатнувшись, Эврет обхватил голову руками.

– Я вовсе не хотел этого, принцесса. Вы не понимаете, что делаете. Не понимаете, что все это неправильно. Но так продолжаться не может. Рано или поздно вы устанете от этого маскарада, а меня накажут за то, что я посягнул на вас. Неужели вы не понимаете?

– Я же сказала, что не допущу этого.

Эврет опустил руки.

– И вы думаете, королева вас послушает?

– Ей придется. У нее самой на счету немало интрижек с королевскими стражниками.

– Но ей ведь не шестнадцать лет!

Левана обхватила себя руками, словно защищаясь.

– Вы считаете меня наивным ребенком?

– Да. Наивным, растерянным и одиноким.

Она заставила себя выдержать его взгляд.

– И красивым?

Эврет вздрогнул и отвернулся.

– Вы считаете меня красивой, не так ли? Более того, неотразимой?

– Принцесса…

– Отвечайте.

– Не могу.

– Я ведь права.

Эврет не ответил.

Левана прерывисто дышала.

– Женитесь на мне, Эврет. – Он с ужасом посмотрел на нее, но она продолжила: – Женитесь на мне, и станете принцем. Чэннери ничего вам не сделает.

– Нет. Нет. Солстис… и моя дорогая Зима…

На мгновение Леване показалось, что ее сердце перестало биться. Вспышка ревности была такой внезапной и мучительной, что это удивило даже ее саму.

– Зима? Кто такая Зима?

Эврет грустно рассмеялся и закрыл лицо руками.

– Моя дочь. Вы говорите, что любите меня, но за целый месяц даже не спросили, как зовут моего ребенка. Разве это не безумие?

Левана перевела дух. Зима. Солстис . Хотя на Луне не было времен года, она знала о земном календаре достаточно, чтобы понимать, как сочетаются эти слова [1] В переводе с англ. solstice означает «солнцестояние». Примечание переводчика. . Помнила она и маленькое детское одеяльце с вышитым зимним пейзажем.

Эврет не хочет забывать свою жену. Он будет помнить ее до конца своих дней.

– Зима, – повторила Левана, облизнув губы. – Ваша дочь станет принцессой и получит все богатства и привилегии, которые положены тому, кто обладает этим титулом. Разве вы не хотите этого для нее?

– Я хочу, чтобы она росла в любви и уважении. Без… игр, которыми развлекаются все эти люди в бальном зале. Без того, что вы пытаетесь сделать со мной.

Сжав кулаки, Левана подошла к Эврету так близко, что ей пришлось откинуть голову назад, чтобы посмотреть ему в глаза.

– У Зимы будет мать, а у вас жена. И я буду любить вас обоих больше, чем она .

Дрожа от ярости и решимости, Левана обошла его и направилась в сторону дворца. Эврет остался стоять на месте, но, вспомнив через несколько секунд, что принцессу нельзя оставлять одну, последовал за ней.

С того дня сопротивление Эврета начало слабеть, и Левана надеялась, что вскоре он забудет свою жену. В присутствии Леваны и других членов королевского двора взгляд Эврета оставался пустым. Выражение лица было непонятным, как исчезнувший алфавит первой эпохи. Его невозможно было расшифровать. Они с Леваной словно не были знакомы друг с другом.