Константин Утолин - Иммунитет Вселенной (Путь Знахаря) [litres самиздат]

– Блин, а я думал, мы, наконец – то, к поверхности выходим! – расстроено воскликнул Трофимов.

– Ты не ранен? – спросил Дмитрий с помощью транслятора, подходя к малышу.

– Нет. Это его кровь, он рыл туннель, попал под обвал и теперь умирает!

– Я помогу твоему другу, – сказал знахарь, опускаясь на колени рядом с животным и бегло осмотрел его, выявляя повреждения. – Катя, помоги мне.

Вдвоем они начали чистить раны, вправлять обломки, заращивать кости и разорванные сосуды, параллельно восстанавливая поврежденные мышцы и сухожилия. Напоследок Дмитрий восстановили шкуру и подпитал четвероногого пациента жизненной силой. Тем более, что знахарь ощутил – здесь вбирать в себя восходящий поток Сока Земли ему было гораздо легче, чем в других местах,. «Необычный это лабиринт – что – то в нем есть особенное», – подумал знахарь, отходя от вылеченного зверя.

Избавившийся от боли гигантский слепыш тут же начал обнюхиваться и вылизываться, так, словно еще полчаса назад не лежал при смерти. Его друзья, к облегчению хотя и немного расслабившихся, но все равно державших оружие на изготовку физзащитников и Трофимова, расползлись по туннелям. И вскоре разнесшийся сразу из всех штреков щебет возвестил всей колонии, что с раненым собратом все нормально. Дмитрий догадался об этом по изменению песни и воодушевленному отклику сразу со всех сторон. К счастью, остальные собратья не кинулись проведывать выздоровевшего! Пацаненок же, все это время с интересом наблюдавший за лечением, стоило им закончить, сразу же сел на слепыша верхом и вместе с ним скрылся в одном их коридоров. Вслед за ним уплыл и шар – светильник. Попытки Кати и Трофимова окликнуть гноменка ни к чему не привели.

– Вот и вся благодарность, – буркнул Павлов, включая фонарь.

– Но я же не затем лечил, чтобы он благодарил, – пожал плечами знахарь.

– Не, ну он же сначала говорил, – сказал Трофимов.

– Шоковое состояние, переживание за жизнь друга. Успокоился и понял, кто перед ним. Вернее, не только понял, а и ощутил . Я почувствовал, как изменился его эмоментальный фон.

– Но ты же не человек!

– Ну что гадать, пойдем за ним. Может, он нас и выведет на поверхность, – предложила Катя. – Как – то же он сюда зашел!

Они пошли по туннелю вслед за уползшим слепышом. Притушив фонари, чтобы стало видно мерцающий вдалеке свет от шара. За которым и пошли, как за путеводной звездой.

– А я вот чего подумал сейчас, – сказал Александр. – Вот отказались они от контактов с нами. Мы плохие. А если посмотреть на это с другой стороны. Чтобы делать выводы о том, что хорошо, а что плохо, нужно сначала определить, что мы называем злом. Вот, скажем, при гангрене доктор отрезает конечность, чтоб спасти весь организм. Зло это? Если "да", то значит зло во имя спасения уже возможно.

– Вот ведь дотошный какой! – усмехнулся Дмитрий. – Никак не успокоишься. Меня обвиняешь в том, что я иезуит, а сам то. Конечно, если другого выхода спасти человека нет, и тот согласен дальше жить без этой конечности, то ампутация – это добро. Но, повторю, если тот, кого спасают, хочет, чтобы его спасали даже таким способом. А если режут без спроса и потом не оставляют возможности добровольно уйти из жизни – то, я думаю, бесспорно зло.

– Вот ты сам бы хотел жить без ноги? – спросила Катя у Трофимова.

– Типун тебе на язык!!!

– То – то же! И болеть наверняка не хочешь, чтобы убедиться, что здоровье это добро, – поддел друга знахарь. – Так что, возвращаясь к началу разговора, можно сказать, что не нужно окунаться в грязь или испытывать болезни, чтобы убедиться, что это плохо. Чтобы понять, что добро, а что зло, не обязательно нужно экспериментировать с последним. Вот что – то настолько же очевидное для ирейцев в людях их от вас и оттолкнуло!

– Узнать бы еще, что, – вздохнул Павлов. – Или кто. Вдруг это они не сами додумались?

Стало светлее. Туннель вывел их в огромный подземный зал. Перед глазами предстала величественная картина. Кристаллы разных форм и размеров покрывали свод и стены, искрясь в свете десятков, если не сотен плавающих под потолком шаров. Расположенные вокруг вытянутого озера сталактиты и сталагмиты придавали пещере нереальную красоту. Неподвижная гладь воды светилась нежным ультрамарином, отражая окружающее великолепие. А на другом берегу раскинулся фантастический подземный город! Он напоминал термитник. Высеченные в скалах дома высились друг над другом и переплетались с встроенными между ними глиняными хибарками. Узкие улочки ходами пронизывали городок, теряясь в арках и двориках. Вокруг конгломерата зданий по спирали вились терраски, по бокам пещеры переходя в высеченные прямо в скальном массиве галереи. Окошечки в домах были совсем малюсенькими, а двери, вероятно, все были обращены внутрь диковинного города.

На террасах и по берегу озера ходили группы местных, гномов и эльфов разного возраста, одетых в красивую нарядную одежду. Около каждой группы находился гном, одетый, судя по всему, в здешний старинный костюм. Мужчины – в клетчатые рубашки с закатанными рукавами, кожаные штаны и крепкие башмаки на шнуровках. И у каждого был небольшой заступ. Женщины были одеты в длинные до щиколоток закрытые платья с пышной юбкой и белым фартуком. Их длинные волосы были заплетены в косы с яркими лентами, а у некоторых красиво уложены вокруг головы. На ногах у них были деревянные туфли с загнутыми носами. Все о чем – то увлеченно разговаривали.

Трофимов тут же вспомнил про свой чудо – прибор и принялся фотографировать. Члены экспедиции решили обогнуть озеро и приблизиться к местным. Но стоило тем заметить незваных гостей, как разговоры смолкли и все ирейцы развернулись в их сторону. Сразу стало неуютно. Эльфы и гномы молча смотрели на них, фиксируя взглядом каждое движение.

– Я так не могу! – шепотом сказала Катя.

– Ну что они пялятся?! Смотрят как на тараканов в стерильной кухне! – буркнул Трофимов.

– Здравствуйте, – приветствовал ирейцев Дмитрий, выходя вперед. Они уже подошли достаточно близко, чтобы спокойно разговаривать. Вблизи было видно, что налепленные один на другой дома давно уже не жилые. Со стороны города открывалось несколько туннелей, в которые уходили проложенные по земле рельсы узкоколейки, а под потолком висели старомодные лампы накаливания, закрытые железными решетчатыми колпаками. Они были расположены на расстоянии полутора метров три друг от друга и змейкой убегали вглубь горы, освещая тусклым светом проходы, кое – где укрепленные потемневшими от времени сваями. У входов в туннели стояли открытые деревянные вагонетки и дрезины.

– Ой, какая древность, – прошептал Рязанов, проходя мимо дрезины. – Я в музее на Земле такую видел!