Лана Кузьмина - Холодное одиночество космоса [litres самиздат]

– Атмосфера идентична земной, – выкрикнуло оно и принялось сдирать с себя шкуру.

– Я бы не советовал, так сказать, разоблачаться, – послышался робкий неуверенный голос. – Мало ли что.

– Бросьте, доктор! Система утверждает, что ничего опасного для людей на планете нет.

Я подпрыгнуло, чтобы получше разглядеть незнакомцев и не рассчитало. Ветер отнёс её прямо к первому. Я вцепилось в его верхний отросток на уровне глаз и с перепугу брызнуло защитным ядом. Яд на существо не подействовал.

Оно закричало и замахало руками. Я отлетело в глубь предмета, из которого все выползали. Там я засуетилось, запуталось среди нижних отростков и долго бродило по запутанным коридорам, ища выхода. А когда отыскало, оказалось, что он замурован, и я внутри неизвестно чего летит в межзвёздном пространстве. Так говорили существа на борту.

Сначала я не верило. Позднее, впитав в себя множество картин, всё поняло и загрустило.

Я оторвалось от воспоминаний и снова вцепилось в отросток Глеба. Странные у них всё-таки имена, ничего не значащие. Я зовусь Две Полоски Четыре Точки, и каждый при встречи знает, что я – это я, а не какие-то там Две Точки Треугольник. Жуткое существо. Всегда передаёт картины раздавленных, покалеченных и обезглавленных, схваченных огромными летающими мау членов сообщества.

– Привет!

– Привет, Ариша!

Внутри у Глеба потеплело. Он давно не видел девушек, к тому же таких милых. Даже безобразное чёрное пятно на шее не портило её красоты.

Арина проследила за его взглядом:

– Ты думаешь, мы умрём?

– Все умрут когда-нибудь. А насчёт пятна ты мне скажи. Ты же учёный.

– Я? Ну, да… учёный. Закончила институт и на корабль. Бежала от своей дурной судьбы. Знаешь, что говорят про детдомовских?

Глеб покачал головой.

– Говорят, что у них гены дурные и что в детском доме их ничему не учат, что все они наркоманы, пьяницы и преступники.

– Врут, – не задумываясь сказал Глеб. – Не все такие. Ты же смогла.

– Да, – Арина мечтательно улыбнулась. – Знаешь, когда мы вернёмся, я никуда больше не полечу. Денег как раз хватит на домик с садом в красивом месте. Замуж выйду, дети… У тебя есть семья? Ах, да! Сюда же только одиноких берут, без привязанностей.

Глеб подумал о Нине, сердце застучало как бешеное. Смешная, с ямочками на щеках.

– Я подожду пока ты прилетишь. И мы поженимся, – она смотрела на Глеба доверчивыми ясно-голубыми глазами, и он не смог сказать "нет". Сколько лет прошло с тех пор?

– Так здорово! – щебетала она. – У меня будет муж – космический лётчик!

А Глеб не мог никак сказать, что из космоса возвращаются не все, а тех, кто всё-таки добирается до дома, встречают в лучшем случае постаревшие друзья, в худшем – могилы всех, кого любил. У редких счастливчиков всё идёт по плану. На второй полёт решаются единицы. Потому и отбирают одиноких и неприкаянных. Платят огромные деньги, большая часть которых так и остаётся невостребованной.

– Тоже за длинным рублём погнался? – Радист. Ещё одна бесполезная должность. Мысли что ли читает? И появился неслышно. – Всё ради денег, всё. Общество потребления. Мало того, все высчитывают, прикидывают. Кто-то в ценные бумаги вкладывает, другие в золото. Оно верней.

– И ты прикидывал?

– Я нет. Я за идею. Удивительное люблю. Читал в детстве книжки, думал: вырасту, полечу к звёздам. Вырос, полетел. Ничего удивительного. Только подцепил неизвестную заразу. Вот и всё приключение. А деньги, пусть! Есть, нет, какая разница.

– Моих тоже нет.

– Может, лежат ещё целенькие, кто знает.

– Я знаю, – Глеб почувствовал, что должен с кем-то поделиться. – Я отдал их одной женщине. Соседке.

– Подожди, и тебе позволили?

– Сначала они не верили, потом смеялись. В конце-концов сказали, что я идиот и разрешили. У этой женщины сын. Ему поставили страшный диагноз. Лечение – неподъёмное. Поэтому я и отдал им деньги.

Радист удивленно посмотрел на Глеба:

– Твой ребёнок? Ради него полетел?

– Нет, не мой. И не ради него. Я сам решил, ещё раньше.

Потом появилась Нина, и он уже было раздумал лететь, но деньги в таком случае пришлось бы вернуть. Я чувствовало, как Глеб сожалеет о том, что нельзя связаться с Ниной. Связь только до Луны и та с помехами.

Серый коридор наконец закончился, и я с Глебом очутилось в огромном парке. Теперь я понимало, что вокруг растут деревья. Причём растут непривычно, без земли. Гидропоника, говорили люди (как называли себя существа). Цвет камней Иу они называют зелёным, и очень любят всё яркое и светлое.

Глеб шёл по парку, улыбаясь каждому встречному и заводя разговор. Я поднялось выше и сидело теперь в районе правой лопатки Глеба.

Я быстро училось. Узнало основные части тела человека, его планету. Они называли её Землёй, очень любили, но отчего-то стремились покинуть. Я не сумело понять, что такое деньги, но знало, что многие отправляются в полёт не из-за них, а для того, чтобы найти удивительное. Глупые существа, думало я. Судя по картинам, которые они транслируют, Земля прекрасна и разнообразна. На ней есть зоны с твёрдой водой и с горячим песком, по которому больно ступать. Можно всю жизнь её исследовать и каждый раз находить что-то новое.

Аи – твёрдый серо-коричневый шар, несущийся в пространстве. Самое яркое на ней – зелёные камни Иу. Удивляться особенно нечему. Камешек необычной формы, причудливый узор на песке – вот и вся радость. Самой удивительной картиной в последний раз был абсолютно гладкий красный камень, который нашёл Точка Точка. Он двадцать один раз транслировал его изображение, пока Три Белые Полоски не превзошёл его, показав светящиеся в темноте глаза неизвестного существа.

Ничего, больше не быть ему первым, радостно решило я, а потом вспомнило, что сообщество никогда не узнает, что я увидело.

Глеб направился к скамейке, сел, и перед ним тут же возник полупрозрачный экран.

"Связь с Землёй" – возвестил электронный голос, и на экране появилась смеющаяся Нина.

– Привет! Привет! – замахала она руками. – Как там в космосе?

– Отлично, – улыбнулся Глеб. Молодцы учёные, сумели-таки наладить связь.

– Я так рада тебя видеть.

– Я тоже! Расскажи, как ты живёшь, как учёба?

– Я…

Экран замигал, покрылся рябью. Я устало, закрыло глаза и свалилось на пол. Тут же исчез экран, парк, бродящие по нему люди. Исчезло всё и все. Остались лишь голые стены, Глеб и спящее на полу я.

"Я лучше всех умею показывать картины, – думало я. – Не просто увиденное и услышанное как все или собранное из прежнего опыта как Три Белых Полоски. Я собираю свои картины из воспоминаний других, не похожих на я существ. Только я смогло взять воспоминания одного из них о службе на водном корабле и наложить их на реальных существ, существовавших прежде."