Алёна Лонкина - Красная гора [litres самиздат]

Оставалось две недели до того, как за капитаном М. должны были прислать корабль с Земли.

Оставшиеся дни он в основном подъедал все запасы на базе, которые наверняка пропали бы зря: повторной экспедиции на UG-0061 не ожидалось. Или же ожидалось, но спустя пару десятков лет, и за это время, база покроется толстым слоем пыли, а запасы провизии придут в негодность. Потому М. решил, что уничтожение галет, тушёнки и шоколадных вафель будет его последней миссией в этой экспедиции. Миссия была вполне выполнима, хоть и достаточно трудна: консервы и сухие завтраки успели за три месяца изрядно надоесть своим бумажным вкусом. Все готовые супы он прикончил ещё в первый месяц, и теперь ему часто снился наваристый борщ с жирной чуть кисловатой сметаной. Ещё его часто посещал золотистый дымящийся плов, который он пару лет назад попробовал в Казахстане, куда они ездили с Ксюшей и детьми в гости на свадьбу друга. Плов его научили есть руками, обжигаясь и облизывая жир с локтей и пальцев, запивая кислым ягодным морсом. Этот морс, впрочем, как и черный душистый кофе, снились М. тоже очень часто. На базе была лишь вода в больших пластиковых тарах, такого же бумажного вкуса, как и всё прочее. Вообще М. последнее время спасался воспоминаниями и удивительно яркими галлюцинациями.

Исследование провалилось, но возвращать его раньше срока не собирались – всё оплачено, будьте добры потерпите, поживите, может ещё что-нибудь произойдёт. Но видимо детектирование UG-0061 было ошибочно изначально, и никакой жизни на крохотной планетке не оказалось. А признаки этой жизни, которые якобы зафиксировали, можно было легко спутать с обычными шумами всякого рода энергополей. Но его всё равно оставили, и он послушно продолжал вести ежедневник, тщательно записывая, всё, что происходит вокруг него, в том числе и просто свои мысли. И всё больше с каждым днём становилось воспоминаний и снов. Они украшали его безвкусную и бесцветную жизнь и постепенно становились всё более четкими и живыми, почти галлюциногенными. В дневнике он писал так:

"День 45. Обошёл базу – не обнаружил никакой активности. Взял образцы песка из нового места – тоже самое. Добрался до горы, взобраться опять не удалось, гора не изменилась. Сегодня видел удивительный сон, он не пропал, даже когда проснулся: первое свидание с Ксюшей. Даже вспомнил, что тогда ели. И как она смеялась, и заправляла волосы за правое ухо, а они не слушались, и уронила кусочек пирожного на юбку, а шоколадная крошка прилипла на кончик ее носа. Вспомнил даже вкус сладкого черного чая, который тогда взял, и какая жёсткая курица была в салате. Много бы сейчас отдал за тот салат. Ещё видел Москву. Нашу квартиру, до мельчайших деталей…"

Когда он отрывался от листа тетради, увлеченный захватившими образами, оказывалось, что он исписал несколько страниц, и осталось у него всего ничего от тетради. А впереди ещё две недели. Писал он карандашом и поэтому со вздохом стирал большую часть про Ксюшу, пирожное и квартиру. Карандаши тоже кончались…

Каждые утро и вечер ему поступал звонок от диспетчера с Земли. Они обменивались дежурными фразами, и М. ловил себя на том, что еле держался, чтобы не рассказать диспетчеру, совершенно незнакомому ему человеку с сонным голосом, обо всех этих воспоминаниях. Ещё о невкусных пайках и жутких вечерах, которые никогда не кончаются, без телевизора и с одной и той же книгой, которую он перечитывал в 6 раз. А ещё об этой горе. Она привлекла его еще в день высадки. Серая бескрайняя пустыня без единого растения и внезапно – гора. Красная гора… Но диспетчер, убедившись, что М. жив и, в общем, то физически здоров, тут же отключался. А М. снова оставался со своими воспоминаниями и с размышлениями о горе. Она была относительно далеко от базы, и он не рассчитал силы, когда решил однажды изучить ее вблизи. В тот вечер он не прошёл и половины пустыни, совершенно выдохшись без привычного притяжения и тяжёлого скафандра. Затем он вышел пораньше, днём, но добрался до середины в полной темноте, и снова ему пришлось возвращаться. К горе он двигался почти пять дней, как та несчастная улитка из школьной математической задачки. Когда же наконец добрался, был разочарован. Вселяющий тревогу и волнение красный цвет оказался песком, не отличающимся составом от все покрывающего серого. А сама гора не имела ни трещин, ни пещер, и казалось ему с тех пор совершенно бессмысленным и неуместным предметом, даже немного портящим общее серое величие пустыни. Взобраться на гору ему так и не удалось, в том числе и с подручными средствами. Поскальзываясь и скатываясь с песка, он то и дело вспоминал, почему то улитку из той задачи. И никак не мог припомнить вопрос задачи. То ли, за сколько дней, то ли доберется ли вообще… Возвращаясь на базу, он продолжал мучиться и гадать. Он подумывал дать горе название, по праву первооткрывательства. Но так и не решил: в честь жены или в честь детей. Он все время хотел спросить у сонного диспетчера, сможет ли он передать пару слов Ксюше, что всё в порядке, что ничего не происходит, и она снится ему постоянно вместе с Наташкой и Юликом, но решил, что лучше не делать этого через незнакомого человека, который наверняка все перепутает или вовсе забудет. Потому он просто считал дни, вёл дневник и наблюдал за красной безымянной горой…

За день до отправки он решил в последний раз сходить к ее подножию, попрощаться, и может даже взобраться наконец. Пометившись у диспетчера, он в приподнятом настроении быстро доел последний запасной паёк и, захватив экипировку, отправился к горе.

Ночью прошел сильный ураган, и ветер обнажил многие камни, скрытые под серым песком. К горе он подошёл в полдень. Никакая буря не способна была ей навредить. Однако местами красный песок облетел, оголив такого же цвета камень, который оказался не гладким, а в выступах, похожих на кривые ступени, которые как будто вылепили могучие руки великана. М, ещё раз обойдя вокруг подножие горы и, в который раз, не обнаружив ничего примечательного, начал восхождение. Цепляясь крюками за отвесные места, он осторожно искал ногой выступы. Пару раз он почти срывался вниз, не найдя очередной опоры, и беспомощно барахтался в громоздком неуклюжем скафандре. Прошло около часа, прежде чем, взмыленный и запыхавшийся, он, наконец-то нащупал последний выступ. С вершины горы ему открылся всё тот же мрачный вид бескрайне пустыни: серой и мёртвой. Гораздо интереснее была сама вершина. Красного песка больше не было. Пройдя немного вперёд, осторожно ступая по незнакомой поверхности, он вдруг заметил, что сквозь камень проступали странные зелёные вкрапления. Нагнувшись, М. с удивлением обнаружил, что они напоминают обыкновенный земной мох. Он присел на корточки, еле удерживая равновесие, чтобы лучше рассмотреть находку. Сначала он решил, что это очередная галлюцинация, напоминающая ему о Земле, но, сколько он не вглядывался в них, они не исчезали и не преображались в более сложные узоры. Перед ним, пускай и в самых малых, даже ничтожных масштабах была жизнь. Такой мох он много раз видел на лесных деревьях, у самого основания ствола и никогда не обращал внимания. Теперь же он смотрел на него, как на настоящее чудо, чуть ли не дар Божий в безжизненной серой пустыне.