Александр Шелухин - Звёздный янтарь [litres самиздат]

Как и подобает истинному охотнику за сокровищами, я тут же трясущимися от предвкушения разгадки тайн Головы "синими цапками" развернул карту. И в совокупном освещении от издыхающего фонарика, собственных рук и слабой лампочки попытался в ней разобраться. Это была крупномасштабная карта города и прилегающих к нему территорий. Похоже, Голова ей частенько пользовалась: чуть ли не до дыр протерта. Однако, жирных крестов, помечающих клады или хотя бы объекты в городе, где можно было спрятать заложников, увы, я не обнаружил. Зато окрестности города буквально испещрены кружочками и овалами, иногда заштрихованными, иногда нет. Кое-где имелись иероглифические пометки, но в основном записи велись на великом могучем: "ничего", "пусто", "малопознаваемо" и много еще чего в том же духе. Разве что классического TERRA INCOGNITA для полного счастья не хватало. Хм… Мне пришло на ум, что карта наподобие этой мог иметь Гай Гисборн, шериф Нотингема, вконец задолбавшийся ловить банду Робин Гуда по бескрайнему Шервудскому лесу. И я живо представил себе, как бедолага шериф, сидя за грубо сколоченным столом, уныло выводил гусиным пером на куске пергамента все эти "ничего" и "пусто". Так страж закона отмечал на карте места уже проверенные им на наличие разбойников.

Немного смущала загадочная фраза "от прекратившего функционировать животного слуховые отростки"… Но, в общем и целом было понятно, что Голова долгое время что-то усердно разыскивала в окрестностях города. Припомнив требования Головы насчет отмены Тайного Числа с некоей драгоценной вещи, утерянной ей давным-давно, еще в бытность охотником за ящерами, было нетрудно догадаться, что являлось предметом ее мечтаний. Лаксианский Ключ, разумеется. И еще сто лет бы искала, не попади в руки двум балбесам с Земли старое воронье гнездо…

А теперь жизнь одного из этих балбесов, Васи, попавшему в плен к Голове в бессознательном состоянии, зависит от того, вспомнит ли он, когда и как умудрился закодировать уникальный ксеноартефакт. М-да, чует мое сердце, туговато другу придется, если с блестящей железякой из вороньего гнезда нечаянно что-нибудь такое учудил не он сам, а другой балбес, его лучший друг Дмитрий. То есть я, ваш покорный слуга. Тогда Василий окажется в положении грибника, которого оккупанты по ошибке приняли за партизана. И, надо заметить, в положении донельзя плачевном. Ибо человек даже под пытками не сможет выдать то, о чем не имеет ни малейшего понятия. Откуда любителю "тихой охоты" знать, где отряд, и кто там у них командир, мухомор ему в лукошко… А враги будут думать, что мужик просто не хочет говорить правду. И примут соответствующие меры…

ГЛАВА 5. Житье-бытье Степана Данилыча.

Между тем пора было возвращаться: господин лейтенант уже сработал все и всяческие запасы терпения, и теперь откровенно исходил на говно от любопытства. Каждые пять секунд орал в собачий лаз: "Дима! Ну чего там?! Помощь нужна?" Не ровен час, и правда разворотит Данилычу жилье, а я потом отдувайся… Эх, порыться бы здесь вдумчиво… Жалко Васин сканер профукали: здесь бы он еще как пригодился. Впрочем, телемагазинные "сокровища" никуда не денутся, мы еще в них покопаемся, а для начала господину лейтенанту за неимением лучшего и карты хватит.

– Возвращаюсь! – крикнул я в сторону лаза, чтобы успокоить нашего робокопа. Нервы-то у него в отличии от всего остального были отнюдь не железные.

Прежде чем двинуться в обратный путь, я напоследок еще раз осмотрелся. Ибо ничто, пусть даже самая несущественная деталь, не должна ускользнуть от моего всепроникающего взгляда. А там уже дело техники: пытливый, натасканный на детективных романах ум живо найдет улики, подметит несуразности и вообще узнает всю подноготную об этом странном месте… Стоп, а это еще что?

Под самым носом, на ближайшей от меня опоре висел себе спокойненько на гвоздике увесистый пакет. М-да, вот тебе, блин, и всепроникающий взгляд. Слона-то я (напыщенный болван, самовлюбленный удод, возомнивший о себе невесть что кретин, – нужное подчеркнуть) и не приметил…

"Пиастры! Пиастры! Пиастры!" – заверещал в голове голос жадного до бабла пиратского попугая. И, позабыв обо всем на свете, я осторожно заглянул в пакет. Увы, пиастрами там и не пахло. Многообещающую прямоугольность пакету, к сожалению, придавали не уложенные стык в стык пачки галакт-баксов, а пара бумажных книг. "Двенадцать стульев" и "Золотой теленок" под одной обложкой и томик рассказов О.Генри. Сразу стало понятно, что за дохлое животное со слуховыми отростками имела в виду Голова. В оригинале, если я точно помню, Остап Бендер выразился так: "От мертвого осла уши"."Хм… кто бы мог подумать, что Голова – это… голова, – переиначил я еще одну крылатую фразу теперь уже из "Золотого теленка", – ей палец в рот не клади, денежки где попало не хранит…"

Лелея в душе эфемерную надежду, что книжки хоть как-то могут нам помочь (заметки на полях, подчеркнутые фразы, вложенная записка от сообщников с обратным адресом в городе), я решил на всякий случай забрать библиотеку Головы с собой. Так сказать, до кучи… Ну чем я не Джим Хокинс, который впридачу к жалким грошам из сундука Билли Бонса прихватил карту нашпигованного баблом Острова Сокровищ?

Более испытывать терпение Беклемишева я не стал: запихал пакет с книгами за пазуху и потащился на выход, волоча за собой сундук-органайзер.

К чести господина лейтенанта, он не бросился сразу же перетряхивать вытащенные мной на свет Божий манатки Головы. Хотя ему, судя по алчному блеску глаз, безумно хотелось сразу, не отходя от лаза, кинуться на ящик, как голодный лев на дохлую зебру, и растерзать его стальными ручищами в мелкую труху. Потрошить ящик Антон Петрович благоразумно решил после завтрака, для чего мы прошли в дом.

В единственной комнате не то что бы откровенно воняло, а так – самую чуточку попахивало. Андроид, слава Крокодильим Богам, в помещении находился совсем недолго. Хорошо еще, что ночью я из травмата так удачно расколотил оконце хибары. Дверь мы оставили приоткрытой и со скознячком запашок почти не чувствовался. Что интересно, Данилыч и Костолом вообще на запах не реагировали. Степан Данилыч, видимо, по причине полупьяного состояния. А Костолому вообще к вони не привыкать: все прекрасно знают, какую иной раз тухлятину подают в заведениях быстрого питания. (У некоторых этносов специфицический душок в подобных заведениях даже считается признаком хорошего тона. Воняет – значит, готовят из натуральных продуктов, а не из синтет-манны или еще какого химического говна.)

Пока назначенный кашеваром Костолом докладывал господину лейтенанту об успехах в деле приготовления завтрака, я успел осмотреть жилье нашего камрада. Надо сказать, жил Данилыч довольно скромно, можно сказать – по-спартански. Койка в дальнему углу, помянутый платяной шкаф, слева от входа – кухонный уголок, оборудованный компактной газовой плиткой. Обычная печь для отопления хибары тоже имелась. Но по причине теплого времени года вряд ли использовалась. На ее плите покоилась громоздкая конструкция непонятного предназначения, укрытая металлическим кожухом со множеством дырочек. Промежуток между железякой и печью был затянут густой паутиной. Мохнатый хозяин паутины находился тут же: упаковывал в кокон жирного мотылька, по неосторожности вляпавшегося в тенета. "Эх, паучок-паучок, жить тебе тут лишь до первых холодов, – подумал я. – А потом Данилыч намотает твои ловчие сети на веник – и все, кабзда тебе." Но тут же я поймал себя на мысли, что ни поленницы, ни угольного сарайчика во дворе нет. Впрочем, Степан Данилыч мог подвозить топливо для печи по мере возможности из города. У любой помойки остановись – хоть что-то из мебели или деревянной тары всегда найдешь…