Евгения Юрова - Закат Кимии

Пока объект обрабатывался в шлюзе, все шестеро (робота оттеснили) прилипали к иллюминатору. В конечном счёте предписанные меры безопасности выполнили, из предосторожности всей компанией залезли в скафандры – то ещё удовольствие: мягкие и удобные они только в кино – и приступили к осмотру выловленного.

Трофей представлял собой полукруглую пластину из вещества медного цвета – тёплую даже через перчатку. В центре неведомый мастер то ли выгравировал, то ли нарисовал себя: гуманоидного вида создание с приплюснутым носом, крупными, округлыми глазами и подобием жабр у шеи, в стороне – схему, по общему мнению изображавшую планетарную систему, а также свой профиль – с весьма необычной причёской.

– Ну и зачем было привлекать внимание к местной моде? – недоумевал Пётр, – тоже мне ценная информация. Дреды какие-то из водорослей под капюшоном.

– Может, это раса рыб-модельеров, – попыталась пошутить Мин, – вот, несут прекрасное в массы… Или это у них биологический цикл такой: вырастает что-нибудь.

– Гони его в запасной санитарный модуль, пусть «наверху» с их модой разбираются!

Пластину ещё раз обработали, приволокли на место и заперли; на всякий случай дезинфицировались сами. Шёл десятый час – отбой.

Пётр, как лучше всех ладящий с канцелярщиной, сел – вернее, повис – составлять отчёт. Внизу, со стороны формального «пола», шуршала Нина: примагнитившись к специальной балке, робот проверял многочисленные провода и запас необходимых вещей – достаточно тихо, но с раздражающе довольным видом.

– Слушай, какой дурак запрограммировал тебя постоянно улыбаться и напевать?!

– Так ведь не постоянно, – чуть слышно скрипнув шейным механизмом, отозвалась помощница, – И мне просто нравится. Хотите – замолчу.

– Хочу. Лепечешь как ребёнок. И не может тебе ничего нравиться: ты микросхемы бездушные. Тфу, то есть бездумные.

Нина прокутила звук на «минимум» и шёпотом заметила:

– Обидно, Пётр Михайлович. Зачем вы так?

– Тебе не может быть обидно, ты машина.

– У меня же есть разум, Пётр Михайлович. «Я мыслю, следовательно…». Насчёт души не знаю, но у людей – есть. За всех обидно, – повторила Нина.

– Это тебе так кажется. Ты всего лишь сложная вычислительная программа. Как, впрочем, и мозг у людей. Иди давай, не мешайся.

Нина покорно убралась из модуля.

Ночью страшно заболела голова. Что скверно, выдворенная Нина, как быстро выяснилось, не успела пополнить «мед-ящик». Какое-то время поворочившись, инженер со вздохом выплыл из «дома» и в мутном ночном освещении побрёл – точнее, потащился, хватаясь на стену – на поиски таблеток, активно проклиная свою незапасливость. Вскоре, правда, бранные выражения пришлось переадресовать кореянке: в основном санитарном отсеке нужные медикаменты отсутствовали, а запас имелся только в дополнительном.

С трудом нашарив мудрёный механизм для разблокировки двойных дверей – а ну как ксеноморфов навезут, и будет вам! – Пётр ввалился в модуль. Он уже приметил характерный оранжевый контейнер с лекарствами, так и не распакованными незадачливой врачихой, и потянул к нему руку.

Но не дотянулся. Что-то очень странное произошло с «нытиком Пьеро» – странное и очень быстрое. Это неведомое что-то вцепилось в затылок, в виски и лоб; поле зрения сузилось, а затем и вовсе перекрылось чёрным.

«Вот тебе и выпил таблетку», – успел подумать мужчина и приготовился к смерти непонятной этиологии.

К его немалому удивлению, темнота и сенсорная депривация быстро прошли. Осмотревшись, он решил, что если презираемые им суеверия про душу и загробную жизнь оказались верны, то лишь отчасти: небольшой зал ну никак не походил на рай или какой-нибудь астрально-нирванный план. Скорее уж он напоминал некий кабинет или лабораторию: чуть отливающие перламутром поверхности смотрелись искусственными, на них тут и там крепилось не известное человеку оборудование. В стены были встроены светильники, дающие иллюзию пропускаемого через воду света. Иллюзию ли?.. Как бы то ни было, воздуха хватало.

Наконец приключенец опустил взгляд – и отпрянул. Перед ним в кресле – или его подобии – сидел отправитель зонда собственной персоной. Сидел и, почти не размыкая тонких губ, медленно говорил на нечленораздельном наречии. Тем не менее довольно скоро Пётр начал различать то английские, то французские, а то и латышские слова, к которым всё в большей пропорции примешивался русский. Через минут пять эта языковая мешанина будто по нажатию кнопки переключилась на родной язык полностью.

– тттр… ппппрреводчику поттр… емя, чттобы подстр… лингвистическую тради… цию слушателя, поэтому я повторю приветствие ещё два раза с интервалом.

Говорящий действительно немного подождал и дважды произнёс:

– Не нужно бояться. Вы принимаете мирное сообщение от представителя планеты Кимия, генетика, микробиолога и бывшего председателя Кризисного совета Эуон аио Иооиуа.

Переговорщик улыбнулся – по крайней мере, по человеческим меркам.

– Я специально не стал переводить избранные имена и названия, чтобы повеселить вас и разрядить атмосферу: как принципиально отличным от нас существам, они наверняка покажутся вам смешными. Ещё раз: не нужно бояться, я всего лишь хочу рассказать некоторые очень важные для нашей цивилизации вещи.

Опасаться его и вправду не было оснований: ещё при первом прослушивании приветствия космонавт понял, что, каким бы невероятным это ни было, он находится в аналоге виртуальной реальности: рук-ног он не видел, хотя и явно чувствовал их, да и передвигаться можно было по строго определённой площади, а окружающий его просторный зал периодически «подвисал» на доли секунды.

«Неплохая мысль, – рассудил он, – а у нас только игры да туризм в VR освоили». Но пора было прислушаться к чужаку.

Инопланетянин, что и говорить, был приятным на вид гуманоидом, (вроде бы) мужчиной, но, по первому впечатлению, каким-то усталым и хилым: по крайней мере, куда худее, чем на гравюре.

– Ещё недавно в нашем научном сообществе была принята мысль о необитаемости вселенной, но теперь я убеждён в обратном, и мне жаль, что я не увижу вас, уважаемого адресата. К моменту получения сообщения я буду давно мёртв, но сейчас я счастлив говорить с вами и ни о чём больше не жалею. Что же, думаю, переводчик настроился. Теперь я изложу краткую историю нашего общества.

Эуон пошевелил жабрами и приступил к повествованию.

– Моя родная Кимия была развитой и весьма процветающей планетой. Согласно последним проведённым исследованиям, первый оаин – разумный обитатель – отделился от предковых форм около восьми-девяти миллионов оборотов большего светила тому назад (я, разумеется, не знаю, как вы подсчитываете время, и конце сообщения записал некоторые базовые данные о планете). Сперва имелось несколько видов, по мере их развития и конкуренции между собой осталось два, затем – уже в эпоху довольно продвинутой цивилизации, но до освоения космоса – один уничтожил другой, менее многочисленный. Это позорное пятно в нашей истории, но это правда. Расы вида-«победителя» постепенно слились, различия, в силу глобализации, почти полностью сгладились.