Евгения Юрова - Закат Кимии

Будь такая возможность, он бы ударил кулаком по столу.

Тут, позабыв про мышь, обернулся даже Мишель. Несмотря на пессимистичный характер, буйствовавший ныне инженер в своё время прошёл все психологические тесты благодаря железной выдержке и трезвому мышлению. А теперь такое.

«Сейчас вязать будут,– подумал Пётр – Представляю новость: первый сумасшедший в космосе».

Но вязать никого не стали. От позора спас заглянувший с кухни Иван.

– Да я ведь тоже попробовал, когда вы закончили с проверками, – неохотно признался агроном, – всё как Пьеро сказал: действительно историю рассказывает рыболюд такой. Сам бы не увидел – не поверил! Хорошо, что эта штука меня отпустила, никто не заметил.

Син Мин выругалась по-своему, но на английском сказала:

– Нууу… До сих пор, по крайней мере, ничего такого не произошло, но я всё равно склоняюсь к версии коллективного помешательства.

– Значит, в инопланетян ты не веришь, а в духа какой-нибудь лужи веришь? – воспользовался Пётр слабым местом девушки.

Та покраснела и поджала губы.

– Хорошо. Но пишите мне отказ от медицинских рекомендаций!

Позже ему описали процесс подключения: «почуяв» человека, плоский и недвижимый зонд встрепенулся, как сказочный ковёр-самолёт, засиял медными «электрическими» прожилками и выпустил провода-щупальца, обхватившие череп космонавта.

Во второй раз было не так страшно и непривычно. Освещение в подводном зале немного отличалось, будто сменилось время суток – хотя каких-либо окон Пётр не заметил. Эуон по-прежнему сидел перед ним.

– Очень признателен, что вы решишись принять вторую часть сообщения, – заговорил он через упомянутый «переводчик», теперь почти не сбивавшийся, – в этот раз информация будет печальнее, но мне кажется необходимым донести её до других цивилизаций.

Итак, после Великого Очищения, как нарекли Хазардисты свои реформы, мы какое-то время жили вполне сносно: спустя десяток лет закрыли последнее неугодное предприятие, народ отвык от прежних занятий и направил все силы на «исключительно практичную» деятельность. Выросли темпы производства и качество медицинского обслуживания, немного пострадала разве что демография: кое-кто не видел смысла плодить «очередные иллюзорные сознания», а предпочитал доживать свой век в большем достатке. Хазардисты, окончательно утвердившиеся на верхах, подчищали статистику и гордо потрясали отчётами об успешности своих идей.

Тем не менее вскоре обнаружились и негативные последствия. Рождаемость сократилась более чем вдвое – это всего за каких-нибудь двадцать лет; в результате пропаганды рационализма и научного атеизма на тридцать, сорок, семьдесят процентов выросло количество диагнозов депрессивного и параноидального расстройства, на двадцать пять – число суицидов. Их было некому лечить: институт психиатрии упразднили как лженаучный, всех бывших пациентов считали неврологически больными. Повысилась преступность: лишённые чего-либо сакрального или важного молодые иеалы жили по принципу «нырять, так до дна!» и не ценили ничью жизнь, отговариваясь цитатами из хазардистских догм о случайности зарождения этой самой жизни и иллюзорности личности. «Раз никакого сознания на самом деле нету, – рассуждали они, – к чему его беречь? Не лучше ли развлечь свои собственные клетки? Жизнь – всего лишь циркуляция мёртвой энергии, семья – диктатура генов, страх – игра гормонов, а боль – механические импульсы». Появлялись, хотя и в меньшем количестве, движения сопротивления, именовавшиеся Смысловиками, Философами или Не-практиками, когда как – они были организованы куда хуже и преследовались законом. В их числе были и мои дети, и жена (надеюсь, у вас есть такие понятия). Я не успел удержать их, и они погибли во время атаки на правительственное здание.

Петру показалось, что голос Эуона дрогнул, но это, скорее всего, «подвис» переводчик.

– Долгое время Хазардисты отрицали связь бедствий со своими реформами, потом стали оправдываться «неизбежными потерями на пути к лучшему», пытались искать виноватых среди Смысловиков: охота на летающего аина, как всегда… ах да, мы так называем сваливание ответственности на воображаемого субъекта. Подотчётные институты тоже не спешили проявлять инициативу. «Не моих сетей улов», говорили учёные и технари, только выигрывавшие от рационалистической доктрины, и не вмешивались. Скажу честно: до гибели моих ребят я был таким же. Но ничего уже не поделаешь.

Наконец пришлось признать очевидное: Хазардизм сведёт цивилизацию в могилу (которая тоже недавно исчезла как явление). Только как с ним бороться? Общество окончательно пропиталось нигилизмом, невозможно было прожить и дня, чтобы общий пессимистический настрой дюжиной доводов не убедил тебя в бренности ненастоящего бытия. Был созван Кризисный совет, и меня, как уважаемого члена научного сообщества, пригласили на пост одного из председателей. Забаррикадировавшись в глубинной резиденции, мы работали ласты на разрыв, перекапывая архивы и собственную память в поисках доводов, способных сокрушить неудачную идеологию – но увы, ничего не помогало. Поступали даже предложения собрать детей, совсем ещё мальков, и в сопровождении обученных машин вывезти их подальше – в северные воды или на неизведанные просторы суши, где им точно не грозила опасность заразиться упадническими настроениями. Но не хватало не только технических средств, но и рабочих кадров – просто трудоспособного населения. Мы спохватились слишком поздно.

По окончании последнего заседания совета трое из моих коллег покончили с собой, остальные попрятались кто куда, боясь атак Смысловиков и мести собственной паствы.

Я же пошёл на рискованный эксперимент. Если ваше общество настолько развито, что способно принять моё сообщение, вам наверняка известны технологии культивирования клеток и отдельных органов. Я как раз занимался этим до кризиса, и сейчас решил раз и навсегда прояснить для себя, кто же из противников ближе подошёл к истине. Моё бывшее место работы, некогда передовой научный институт, стояло заброшенным, но некоторые культуры ещё сохранились. Изредка выбираясь за пропитанием и трудясь по ночам, за половину цикла светила я собрал, будто из частей механизма, тело иеала: ранее такое запрещали этические нормы, а потом стало не до дорогостоящих проектов.

Последним «вырос» клонированный мозг, и вскоре модель была готова. Всё прошло как надо: после соединения с другими органами заработалм системы дыхания, пищеварения, я даже запустил сердце, постепенно «ожило» всё. Но модель не проснулась. В готовом теле не было главного: личности. Так я убедился, что хазардисты ошибались.