Анастасия Вихарева - Семиречинская академия: наследство бабки Авдотьи

Такой книги не могло быть!

Руки мелко дрожали, он чувствовал, как вокруг него что-то происходит. Боль проходила через него, и не доставала. Нервы сдали – он захлопнул книгу и бросился прочь, остановившись лишь на берегу…

Кирилл слегка удивился, когда заметил на причале Мирославу. Он медленно приходил в себя. Тени не отпускали, преследуя какое-то время, будто гнались за ним. Но солнечный свет и мирная картина летнего дня вернула его в бытие. Мирка сидела в конце пирса, спиной к нему, опустив ноги в воду, и часто сбрызгивала лицо водой.

Кирилл слегка растерялся: была она той самой, или не была – какое это теперь имеет значение?

Ни Мирославе, ни Сашке помочь он не мог. Видения все еще стояли перед глазами, но как-то смазано, будто таяли и внезапно становились узнаваемыми. Странно, именно нога болела в тот день, когда отец поднял его на руки и понес домой. Он почти был без сознания, когда отец что-то сказал ему на ухо, но отчетливо вспомнил сейчас. «Не бойся, я понесу, а ты держись за плечо!» И тетя Вера в тот день совсем вылетела из головы, будто ее вырезали, но она была – и именно так испуганно встретила их, вскрикнув и подхватив его.

Но кто были те, другие?

Туз напротив, сразу подошел к девушке и ткнулся мордой в плечо. Мирослава вполоборота повернулась, протягивая руку – и тут же, краем глаза уловив Кирилла, испуганно отдернула. Перестала болтать ногами и как-то затравленно сжалась, стараясь не смотреть в его сторону.

Выглядела она неважно. Кирилл вдруг поймал себя на мысли, что Александр, возможно, в ее присутствии не столько раздражался, сколько умирал сам. Было в ее взгляде и в ее ауре что-то тяжелое, точно камень закрыл девушку. И он обманулся бы, но вдруг почувствовал те самые тени, сгустившиеся над девушкой, будто укрывшие ее тьмой, интуитивно, как минуты три назад в своей комнате.

Мирослава торопливо и неловко засобиралась, прикрывая оплывший глаз.

– Подожди… – вдруг попросил Кирилл, не ожидая, что скажет это. Слова сорвались сами собой, голос прозвучал с отчаянием. Страх все еще владел им.

Девушка взглянула сердито и не ответила, но движения ее замедлились.

– Я понимаю… Ты думаешь, мы с Сашей заодно… – торопливо проговорил он, провожая ее взглядом. – Но это не так… Саша маму бил… Мы тоже все потеряли…

Мирослава вздрогнула и остановилась.

– Я знаю, Сашка тебе нравится… Но… – Кирилл запнулся, понимая, как нелепо звучат его слова.

– Анну Владимировну? – Мирка, наконец, повернулась, не скрывая изумления.

Кирилл кивнул.

– Я давно хотел поговорить с тобой, но… – Кирилл взглянул на часы. Папины, швейцарские, противоударные, водонепроницаемые. Мать или Александр могли вернуться в любое время, непременно заглянув в его комнату, как обычно делали, а книга осталась на столе. – Ты не уйдешь? Я должен вернуться… Ненадолго. Никуда не уходи!

Кирилл уже бежал к огороду, перемахнув через две грядки.

Возле комнаты он замер, прислушиваясь, и только потом вошел, уловив в зеркале свое отражение. Книга лежала там, где он ее оставил, но кота поблизости не было. Сдернул с окна одеяло, аккуратно завернул книгу в полотенце, сунул под матрас, поправив подушку. На кухне прихватил бутерброды из хлеба, сыра и колбасы, прогрев в микроволновке – на всякий случай, если Мирка вдруг голодная, и полотенце.

Стояла жара, пот катился с него градом.

Мирка ждала его. Было заметно, что она нервничает и, возможно, уже собралась уходить. Кирилл как можно приветливее улыбнулся, протягивая целлофановый кулек.

– Есть хочешь?

Мирка тоже улыбнулась.

– Ты за бутербродами ходил?

– Нет, я кое-что спрятал… Я искупаюсь? – спросил он в надежде, что за то время, пока остывает, продумает разговор с нею.

Мирка засмеялась, засмотревшись на него. Пожала плечами.

Девушка была обыкновенной. Сломленная, но не озлобленная. И глаза… Не то голубые, не то зеленые – цвета морской волны. Если судить по тому глазу, который не был залит кровью.

Кирилл нырнул глубоко, чтобы достать обжигающую прохладу. И сразу вернулся, повиснув на помосте, вынул один бутерброд, проглотил в три приема. Невольно он покраснел, стараясь не смотреть на ее голые коленки. Наверное, он впервые так близко был к телу девушки.

Бутерброды быстро закончились.

– О чем ты хотел поговорить? – спросила Мирослава напрямую.

– О нас… – Кирилл выбрался на помост, вытерся полотенцем и присел рядом. – Мне кажется, наши проблемы имеют один корень. Я хотел бы узнать… С чего все начиналось у вас? Ты же понимаешь, что мы в одной лодке. Поэтому, постарайся быть откровенной. Я никогда никому не расскажу.

Мирослава помрачнела и закусила губу, уставившись вдаль.

– Если ты не хочешь, можешь не говорить, – согласно кивнул Кирилл. – Это брат тебя?

– Упала, – смутилась Мирослава.

– На глаз? – ехидно заметил Кирилл, не поверив. – Ты должна показать маме. Сетчатка могла отойти. Ты не должна обращать внимания на Сашку… Он раньше был другой, добрый, спокойный, раньше он бы тебя не обидел.

– Раньше все были другими, – горько усмехнулась Мирослава.

– Не все. Кто-то остался, как был. Да, нам не повезло. И мы можем оставить, все как есть, а можем попробовать разобраться.

– Ты говоришь, как взрослый, – рассмеялась Мирка.

– А я и есть взрослый. Мне шестнадцать месяц назад стукнуло, я в десятый класс перешел. Можно пить, курить, жениться… Если хочешь знать, я все умею, – похвалился он.

Разговор не клеился, но знакомству положено начало.

– А хочешь, пойдем сегодня на танцы? Ну, как моя девушка?

Кирилл снова покраснел, он вылез их воды, присаживаясь рядом. Мирка взглянула на него испуганно.

– Если Сашка тронет тебя, я его убью! – пообещал Кирилл. – Мы не на самом деле, мы сделаем вид… – он заметил, как Мирослава побледнела и задрожала губа. – Мне кажется, если бы все было как раньше, то Сашка обязательно обратил бы на тебя внимание. Ты не должна выходить замуж, это неправильно… Это даже не назло…

Кирилл вдруг заметил, что слова идут откуда-то из глубины, срываясь с языка, будто и не он их придумал. И он понимал, о чем говорит и для чего, но не сразу, а лишь после того, как услышал их из своих уст. И обомлел, заметив рядом с развалившимся на прохладных досках Тузом кота, который жмурился на солнце и ехидно ухмылялся.

Да-да, именно ухмылялся!

– Может быть, враги наши именно этого хотят? Чтобы ты испортила себе жизнь, чтобы у нас жизнь не наладилась? Но если мы объедимся, им будет сложнее портить нам жизнь.

– Может быть, – неожиданно согласилась Мирослава. – Только знаешь, у меня столько проблем, которые сами собой не решаются. У меня нет образования, как у Анны Владимировны, мне никто помогать не станет. Мне жить негде, у меня дом развалился совсем. Крыша не выдержит, если снега навалит, как в прошлом году. И газ к нам никто не подведет, хотя до нас осталось метров триста. А ты знаешь, сколько дрова стоят? Полторы моих зарплаты! А-а… – Мирка безнадежно махнула рукой.