Анастасия Вихарева - Семиречинская академия: наследство бабки Авдотьи

– Чем плох телефон? – обиделся Кирилл.

– Требуются доказательства? – усмехнулся кот. – Люди верят всему, что им сказали и показали – и не ищут ответ. В телевизор можно сунуть все, что угодно. Но есть ли в том истина? Миллионы людей не знают куда преклонить голову, спят, и видят сон. Высокопарностью слов ни сыт, ни пьян. Раньше открытия приближали человека к Богу, а сейчас выдавливают из Бытия, в котором сам себе не рад.

– Но ведь живы!

– Надолго ли? – прищурился кот. – Объединилась Смерть с Кощеем и распять собралась Дажьбога. И пошел Дажьбог в море-океан на остров Буян, где в яйце смерть Кощеева хранилась. Видит, в небе Семаргл-огнебог и Перун-громовержец, в поле Волх скачет – сын Индрика-змея, и Змей поддонный спину подставляет. Достал яйцо, принес, а Смерть ему чащу хмельную. Набежала Жива, выбила отраву из рук. И прозрел… Попробуй разрулить свой вопрос, потому что здесь – ответ.

– Не-а, рулить отказываюсь, – сразу отказался Кирилл. – Я с моими мозгами дальше твоих слов не хаживал.

– Горе мне, горе, с именами хоть разберись! – с досадой бросил кот. – Не ответишь на экзамене, человека не увидят. Вот сейчас только пространство поднебесной рассмотрели! Три тут, три там, одно измерение между ним, в Небесном царстве столько же, впереди вселенной еще три, пространства там как бы нет, но сам Сварог впереди Рода бежит, путь Солнцу прокладывая, три в чреве его, там где Бездна упокоилась, да сам Род. Двадцать одно измерение у Рода Небесного. У человека десять. Не ленился бы, давно бы переплюнул Энштейна! Приложи на себя! Так кто пошел воевать?

– Сам Перун?

– Именно! Но до Царствия Поднебесного ему не достать, если только через Дажьбога. Волх, сын Индрика Змея, такой же хвост Велеса, как Дажьбог хвост Перунов – но и через него не получится. Могучим Волха делает матричная память Царствия Небесного. Как все Боги, он питается молоком коровы Земун. Дажьбог могуч, оттого что нет у Подвселенной сознания, не руководит она собой – и оттого относительно чист Перунов хвост. Волх и зверь, и не зверь. Что может человек против Вселенной, которая за Родом в огонь и в воду? Вот ты, вроде нет у тебя ближнего, а земля, которая хранит твою матричную память, не умерла, доказывая то, что человек после смерти не умирает. Все так же поит тебя корова Земун молоком, которое течет по земле, где Волх и зверем скачет, и Финистом Ясным Соколом летит. И смотрит Перун на Волха-зверя, и понимает: один Кощей бессмертный поднимается из земли – и Марена с ним. И Дажьбог не возвращается. Спустился до Велеса, но не повернулось колесо сварожье. Как у Мирки, если бы сама она чистой была и кровь Александра видела. И что бы ни делала, как бы не поднимала, и мыслью, и делом – Смерть там. Опоит Ирина зельем Александра и прикует все помыслы ее к горам Карпатским. Не под нею Александр, а под ворогом. По большому счету, двое всегда могут встать лицом друг к другу, и будут смотреть друг на друга, но между ними всегда будет лежать поддонный Змей, по которому и перешел Дажьбог, чтобы освободить Подвселенную от Кощея. И посмотрели, и поняли – загажена подвселенная, леса повырубили, зверей повывели, что ни человек, то нечисть, а для человека места не осталось. И сирые, и убогие, и естественно, мечтаем о бессмертии, и нет ни одного бессмертного – все под смертью ходят, преклонившись перед Сыном человеческим.

– Может, грохнуть Иринку, – рассудил Кирилл. – Что-то зачастила в Черемушки. К Сане клеится, к Мирке в подружки набивается – могут не устоять. А Славку насмерть замучают, если в их руки попадет. Хорошо, что он с дядей Матвеем на лесоповале, там его в обиду не дадут.

– Ну вот, начали за здравие, кончили за упокой. Садись за книгу, убивальщик, и ищи ответ, как слопать пряник и не подавиться. Скоро экзамены в школе закончатся, а мы пока дверь открыть не пробовали.

– Я все равно не понимаю, как можно войти в камень?

– Там портал – дверь на ту сторону. Сложная процедура, согласен, но не смертельная.

– Я сто раз всю книгу перерыл, об этом ни слова, – Кирилл повертел книгу, сунув ее под нос коту.

– Книга Тьму изучает, а разворот в пространстве – Свет, – кот отодвинул ее от себя и телепортировался с кровати на стол. – Ты снова забываешь, что Бог над пространством и Он – разумное существо. Хранители – его ударная гвардия, которым поручена великая миссия быть свидетелями и хранителями его Закона в этом мире. Как говорится, себе доверяй, но проверяй.

– но я не смогу в другом пространстве выжить, там другие физические законы! – расстроился Кирилл. – Я люблю свое тело, я не хочу его потерять!

– И не надо. Мы не в другую Подвселенную идем, а сокращаем путь в другую точку пространства через загибулину. В космосе много таких пространственных дыр. Не смотри по сторонам, здесь такого перехода нет, – фыркнул кот. – Специальная аппаратура нужна, которая создает видимость материи там, где ее нет. Если языком образа, то там воронка, которая заработает, когда мы встанем перед лицом ее и попросим нас пропустить.

– А почему любой не может перейти? – засомневался Кирилл.

– А как без меня-то? Я ключ, который выведет тебя в люди! – кот снова фыркнул, довольный собой.

– Отдаю должное, ты умеешь водить за нос! – рассмеялся Кирилл. – Ты заставил меня перерыть тонны макулатуры, зная, что сможешь и без этого меня переправить.

– Да, заставил, и столько, что Верка перестала зубы скалить, – напомнил кот. – Мы для твоей тетки теперь кладезь мудрости! А еще убедился, что макулатура она и есть, и все современные знания не стоят выеденного яйца. До древних вам ползти и ползти.

– С этим я не могу не согласиться. Но и не соглашусь. Древние много знали, но мы-то свои знания еще на практике применяем.

Кот ехидно захихикал.

– Не буду тебя разочаровывать, скоро сам все увидишь.

Пока Кирилл готовился к экзаменам в институт, ему старались не мешать. Академии и институты стоило дорого, конкурсы на бюджетные места стали такими же, как на мисс Россия. Десять человек на место и вся комиссия куплена давно. На чудо не надеялись. Но Кирилл клятвенно заверил: не займет первое место – будет ждать следующего года.

И все понимали – два.

Впереди армия. Восемнадцать ему стукнуло в начале июня, как раз перед экзаменами. Слава богу, после того, как весенний призыв закончился. Дома только об этом и говорили в последние дни.

– Кирилл, это не армия! Поставлю плоскостопие, кто в твой билет будет заглядывать? – наконец, сдалась мать. – Наша молодежь никому не нужна: ни образования, ни на работы, ни жилья… Раньше хоть общежития были, а сейчас родители не помогут – ложись в гроб и помирай. Не хочу, чтобы ты себя угробил по приказу каких-то бесчестных людей, защищая их кошельки. Это не народ, это бандиты! У нас не демократия, а алигархократия. Пусть своих детей отправляют себя защищать. Наши Черемушки – луч света в темном царстве, в других местах апатия, депрессия, полное безразличие, – она обернулась к тете Вере, выражая удивление. – Не понимаю, как нас еще не съели до сих пор. Ты представляешь, больницы закрывают! – обернулась она к тете Вере с возмущенным лицом.