Андрей Мансуров - Капризная с-сука!..

– Инженер! Лейтенант! Может, вы прекратите разглядывать исподтишка мой прелестный зад, и станете делать это как-то… Посмелей и пооткровенней? Поверьте: моему «эго» это вполне льстит!

– Извините, миссис МакГоннегал. Замечтались. Утратили бдительность. Забыли, что вы сечёте всё вокруг на триста шестьдесят градусов! Ну, или уж – телепатка!

– Знаете что, Збигнев? Я передумала насчёт лейтенанта. В следующую «беседу» услаждать мой слух и разум будете вы!

– А знаете что, Наиля. Вот уж и не подумаю отказываться. Как только что сказал вам уважаемый техник Бо – для меня это будет честью!

– Вот как? Хм-м… Ну, посм о трим! Дорогой доктор Маркс! Я приношу вам самые покаянные извинения! За то, что прервала ваш интереснейший рассказ. Но прошу войти в моё положение: ощущать, как два похотливых взора выписывают кренделя по моей, – женщина обеими ладонями похлопала и погладила себя по упругим округлым полушариям. – любимой части организма, приятно только в первые две минуты. А потом начинает несколько… напрягать!

– А знаете, уважаемая Наиля, к сожалению, не смогу войти в ваше положение, и поэтому придётся поверить вам на слово. Мои-то «полушария» – никто никогда не…

– Доктор! И вы – туда же?! – в очки Маркса уставились два укоризненных огромных глаза. Невольно сглотнув, он понял, что они просто – бездонны! И словно излучают невидимый, но ощутимый свет и энергию! – Ну ладно – лейтенант. Он – кадровый военный, и у них во всех Уставах прописано, что нельзя пропускать, не осмотрев внимательно, ни одной юбки! К инженеру я уже привыкла. Он вроде Ходжеса – циничный и себе на уме, просто не такой глупый, наглый, и пошлый. Но вы-то – учёный!

– Вот именно, миссис Наиля. И именно поэтому я, как настоящий учёный, должен изучать очень внимательно любой феномен, оказавшийся в поле моего зрения. И уж поверьте специалисту – у вас есть что поизучать!

Наиля вдруг перестала делать вид, что сердится. Вместо этого подошла и чмокнула сразу порозовевшего доктора в щёчку:

– Док! Вы – прелесть! Столь оригинального и изысканного комплимента мне даже на Лунной Станции никто не говорил! Там имелись одни прагматики: «Ну что? Пойдёмте, миссис МакГоннегал, повысим иммунитет и обменяемся гормонами?»

– Ну и гады! Пошлые циники! Что, неужели прямо вот так и говорили?!

– Да нет, доктор. Шучу, конечно. Да и на мою прелестную поясницу я пялиться вовсе не запрещаю. Вы ведь уже наверняка догадались, что именно поэтому я так и нарядилась. Хотела посмотреть, насколько некоторые части моего организма – неотразимы. И смогут ли суровые космонавты адекватно реагировать и отвечать на мои вопросы, если достаточно долго будут заняты рассматриванием… Того, что они всё равно сейчас рассматривают!

– Миссис Наиля! Это нечестно с вашей стороны! Вы же знаете, что ничего мы с вами сейчас сделать не можем! Как бы не хотелось. Даже – погладить!

– Это почему ещё, инженер?

– Потому что вы ещё не прошли полную адаптацию к нормальной силе тяжести. И даже ноль пять «же» капитан распорядился включить только в предстоящую ночь.

– Ага. Поняла. Ладно, мученики вы мои. Давайте лучше вернёмся к экскурсии, а то бедный доктор Маркс уже истосковался. Доктор! Ещё раз мои самые искренние извинения! Но уж больно хотелось… Поблистать! Чтоб все – восхищались!

– Вполне понятное и простительное желание! И можете поверить мнению эксперта: вы – неотразимы! «Поблистать» вам, милая леди, блестяще удалось! Уж на что мы с Хваном – старые хрычи, но и нам это… э-э… «Шоу» очень приятно. Порадовали глаз!

– Спасибо. За столь лестную оценку моих стараний. Ну что? Продолжим?

– Конечно, уважаемая Наиля. Как вы, наверное, заметили, подволок в этой секции, и в последней – скошены. И куда ниже, чем в остальных отсеках нашего хозяйства. Это оттого, что они – в переднем и заднем сужении корпуса корабля. Который, как вы наверняка заметили при подлёте, похож на сигару. И мы потребляем до тридцати процентов всей энергии, что вырабатывает наш реактор. А всего наши теплицы с их садами и огородами занимают практически полностью всю первую, верхнюю, палубу «Пронзающего».

Такая большая площадь нужна в первую очередь для того, чтоб обеспечить растительной и животной пищей весь наш экипаж. И в этом плане у нас всё (Снова – тьфу-тьфу!) в порядке. И картофель, и маис, и помидоры, и морковь с луком… Да и все фрукты растут под нашими лампами вполне… э-э… Стабильно и быстро. Пойдёмте теперь снова назад. По тропинке, по которой мы прибыли. Я покажу вам наши грядки, сад, и даже бахчевые.

Пока переходили из первой секции в ту, через которую уже прошли, Наиля спросила:

– Извините, доктор. Я, может, чего не поняла. Но вы сейчас сказали, что обеспечиваете экипаж и растительной пищей, и пищей животной. Значит, у вас тут где-то есть и животные? А почему я нигде не видела никаких клеток и вольеров?

– Ну… – заметно было, что доктор сильно смутился, – Не должен я был вам этого говорить. Моя оплошность. Вызванная, как вы, наверное, догадались, моим излишним вниманием к вашим… Выдающимся особенностям организма.

– А почему – не должны были говорить? – Наилю не так просто было сбить с темы.

– Капитан Пауэлл боялся, что знание такого специфического нюанса нашей пищевой цепочки может… Плохо повлиять на ваш аппетит!

– Ну-ка, ну-ка, доктор. Колитесь уж. – Наиля нежно подхватила доктора, снова поправившего по этому поводу очки, под ручку, – Кого, или чего вы тут выращиваете, неаппетитного, но «мясного»?

– Ладно, скажу. Да вы всё равно уж е догадались и сами, миссис Наиля. Вы же умны и наблюдательны. И профессионально подкованы. Да и про такие корабли как наш, вам на Станции и на Земле наверняка рассказывали. К сожалению, невозможно набить холодильные камеры тушами свиней, коров и овец так, чтоб хватило на все двадцать лет объективного времени. Вернее, конечно, можно, но при этом они займут до пятидесяти процентов объёма корабля. Поэтому наша жизнь здесь базируется, разумеется, на рекуперации. То есть – вторичном использовании уже… э-э… поглощённых продуктов.

В самом конце, в последних двух секциях, у нас – калифорнийские дождевые черви. Отходы они просто обожают. (Правда, только органические.) И уж если кто и работает круглые сутки, не покладая, если можно так сказать, рук, ног, и кишечника, чтоб переварить и переработать всё это дело на нашей посудине – во что-то пригодное к повторному использованию в пищу – так это они. Эти маленькие работящие крошки.

Из наших бытовых и пищевых отходов они готовят компост – для нашей оранжереи. А уж из их набравших нужную массу и отсеянных тел наш кок Лютер готовит… Все мясные блюда. Ну, разумеется, очистив, переработав, обогатив пищевыми добавками, связующим, ароматизаторами, и растительным белком, и термически обработав их! Поскольку тушу предпредпоследней коровы из последнего холодильника мы съели на праздничном обеде. По поводу возвращения на родину. То есть – влетев в границы Солнечной. Мы ведь тогда… – доктор снова смутился, но женщина закончила за него: