Василий Щепетнев - Дым Отечества

Семь минут прошли.

И шестнадцать секунд прошли.

И четыре десятые тоже.

Цифруша должен был представить результаты проверки первого уровня, но и экран, и печатный агрегат молчали.

«Вывести скорость в сантисветах» – приказал Командор.

Тут же на экране появилось новое табло. 100.0000 – вот вам! Вековая мечта человечества, скорость света – достигнута!

Правда, тут же она упала на одну десятитысячную сантисвета 99.9999. На триста метров в секунду. Надо же! Потом ещё на одну десятитысячную. Потом ещё. Межзвёздник не трактор, быстро остановиться не может.

Девятки на табло производили впечатление странное.

Когда и полчаса спустя Цифруша, несмотря на двукратное напоминание, так и не представил рапорт об итогах проверки первого уровня, стало ясно даже бортмеханику: летели, летели – и залетели…

Межзвёздный крейсер «Королёв» строили опытные люди. Мудрые. Потомственные корабелы. Протеи дублировались не только другими протеями, это само собой. В ход шли и дедовские приёмы, и прадедовские. Например, связь. Радиоволны – раз, оптотелефоны – два, а ещё звуковые трубы, где позволяли условия. Были, напротив, установлены и новинки. Последнее слово теоретической физики и экспериментального производства.

Цифрушу дублировал Гравитационный Центральный Аппарат. Не полностью дублировал, многого гравитационный центральный аппарат не умел, не успели научить. Но управлять гатрамонной камерой мог.

Да и механики было на межзвёзднике изрядно. И она не подвела. Не зря проводились учения и тренировки с имитацией отказа ЦВА и выходом из строя тех или иных электронных систем с переключением на Гравитационный Центральный Аппарат, коротко – Гравицап. Не зря Фомин сотоварищи держали механику в образцовом порядке, не жалея ни рук, ни колен.

Во всяком случае, в Систему «Королёв» прибыл и в системе же затормозил до ньютоновских скоростей.

С нас и этого довольно.

– Однако… – Белопольский склонил голову и снова посмотрел на экран.

Изображение не изменилось. Тускло-багровый круглый шар величиной с яблоко. – И это – Нептун?

– Откуда мне знать, – Фомин повернул микровинт, пытаясь улучшить резкость, но проку вышло чуть. Видно, и без того резкость достаточная, а что рельефа никаких не видно, то ведь и нет его, рельефа, газовый пузырь, что взять. К тому же до предполагаемого владыки морей было неблизко, корабельный же «Галилей» предназначался более для ориентации в пространстве, нежели для глубоких научных исследований. – Моё дело навести на заданную точку, а уж чем точка обернется – пардон…

– Да, да, – не очень и слушая Фомина, астроном застрочил карандашом по бумаге. Фомин вздохнул и пошёл прочь. Считать на бумажке – дело канительное, требующее полной самоотдачи и сосредоточенности. Бортмеханик помочь здесь бессилен, может только помешать.

«Королёв» дрейфовал к Солнцу, дрейфовал медленно, неспешно. Куда спешить? В смысле – в какую сторону?

На Землю, понятно.

Ноги сами принесли Фомина на смотровую площадку. Звёзды, звёзды – и все неизвестные! Ни тебе Большой Медведицы, ни даже Малой.

Одна звезда яркая, не точка, а крохотный диск – Солнце. Будем считать – Солнце, а сомневающиеся пусть помолчат.

Взяв Солнце за точку отсчета, штурманская группа стала искать всё остальное. Находят потихоньку, но астрономы подпускают сомнение – какие-то не такие планеты. И взаиморасположение небесных светил их смущает. Не должно так быть – по расчётам.

Больше всего удивила парочка Земля – Луна. Настолько удивила, что, вместо того, чтобы на всех парах отправиться домой, они решили провести несколько дней здесь. Осмотреться. Разобраться в новой космогонии.

Главным, конечно, было другое. Положим, долетят они до Земли. А ну, как нас там не ждут? Просто некому ждать?

Фомин раскрыл рундук, достал из особого футляра бинокль. Хороший, сорокакратный, с механизмом компенсации дрожания рук. Для людей, соскучившихся по дому, незаменимая вещь.

Он поглядел в бинокль. Землю видно, но если не знать, что это Земля, так и не догадаешься никогда. Возможно, он и не на Землю смотрит вовсе, а на какую-нибудь новую планету. А где ж Марс? Астрономы опять же говорят – вон где, дальше от Солнца на семнадцать миллионов километров, нежели прежний Марс в апогелии. Обозначился, и довольно. Он хотел положить бинокль обратно, как вдруг увидел двигающуюся точку.

Здесь, в четырех миллиардах километров от Солнца, на орбите, почти перпендикулярной к плоскости эклиптики, увидеть движущуюся звездочку означало следующее: либо мстится, либо неопознанный летающий объект находится близко. Очень близко.

Выбрав второе, он и прокричал об открытии на весь «Королёв».

На весь, пожалуй, голоса не хватило, но до дежурного пункта звуковод донёс традиционное «объект за бортом!», потому что оттуда немедленно затребовали Фомина в штурманскую рубку.

Немедленно, значит, немедленно. Аллюр три звезды.

Фомин побежал. Хорошо, что тренировался много. А ещё лучше – бежать недалеко.

В штурманской его ждал Ванштейн и Лобанов, второй штурман «Королёва».

Обзор в штурманской был, пожалуй, хуже, чем на смотровой площадке. Больше полагались на технику, но с той поры, как электроника изменила человеку, пришлось пустить в ход дедовские резервы: глаза и уши. Глаза – понятно, но и ушами человек мог распознать многое. Да хоть бы и одно – Водоворот, Мальстрем, и на том спасибо.

Но сейчас им грозил не Мальстрем. Вообще, неизвестно, грозит ли что-нибудь вообще. Но если неизвестно – считай, опасно.

– Где? – спросил первым делом Лобанов. Действительно, сфера велика, звёзд много, поди, сыщи нужную.

Фомин пальцем показывать не стал, назвал координаты.

Здесь.

– Ага, – быстро сориентировался Лобанов. – Вижу. Перемещается, – он прильнул к окулярам стереотелескопа. – Э, да оно совсем близко.

Ванштейн взял отводные окуляры. Фомину оставалось смотреть глазами. Или в бинокль.

Он пробовал и так и этак. В бинокль «оно» было уже не точкой, но диском. Действительно, близко. Но как близко?

– Сто сорок километров по оптическому дальномеру, – ответил на невысказанный вопрос Лобанов.

Стереотелескоп имел несколько объективов, разнесенных по поверхности «Королёва». Меняя базу, можно определить расстояние до объекта – если оно, это расстояние, было невелико. Но что оно настолько невелико…

– Вектор движения – ноль девяносто пять. Скорость сближения – двадцать два метра в секунду, – «метра» Лобанов выделил особо. В космосе считают на метры не так уж часто.

– Время подумать, стало быть, есть, – сказал Командор.

Он вошёл не то, чтобы незаметно (хороша была бы команда, не заметившая своего Командора) – но так, чтобы все поняли: занимайтесь своими делами, не отвлекайтесь на ритуальное выпячивание груди и выпучивание глаз.