Петр Нестеров - Экспансия

История с Тирулами, кое чему нас научила, а именно тому, что внешний вид не всегда то, что есть на самом деле, ведь очень долгое время их антропоморфные скафандры воспринимались нами как их внешний вид в первом приближении. Кроме того улучшить взаимопонимание с помощью Метро, как это случилось с расой Тирулов нам так же не удалось – больше ни одна из известных рас не стала пользоваться нашим Метро, по крайней мере совместно (кое кто из Ксеносов купил у нас эту технологию, но попасть внутрь их Джи капсул не сможет ни один землянин и ни одна другая раса, на них установлены защитные биозамки).

– Простите Сенатор, к чему мне тратить свое и ваше время выслушивая эти всем известные истины, – Грегор наконец-то оживился и даже нахмурился слегка, а то мне уже начало казаться, что он просто спит с открытыми глазами, тем более, что для него налепить на себя такое лицо ничего не стоит, – Я так понимаю, что вы должны провести со мной, что то типа тестирования, а не лекции по истории ксено контактов?

– Всему свое время Грегор, – я успокаивающе приподнял руку, – для меня важно поступательно подойти к происходящему сейчас и получить от вас реперные метки в нужных местах, чтобы понять уровень валидности проводимого теста. В процессе разговора я буду задавать вам вопросы, и вы должны отвечать мне на них, в прочем с любой степенью подробностей. Не хотите ли выпить дорогой Грегор?

– Нет, я не пью Сенатор! – резко ответил мне агент.

– Вот видите, как интересно! А ведь раньше, до «Изменения», вы к бутылочке прикладывались и даже несколько, излишне часто. По крайней мере так утверждают, ваши знакомые и коллеги и надо применить слово «бывшие», не так ли, ведь вы оборвали все связи с ними, да что там с ними, я бы употребил так же слово «со всеми».

– Сенатор, вы же знаете, что при общении с «хамелеонами» возникает синдром «отражение»: люди, которые хоть раз видели наше перевоплощение, инстинктивно не могут нам доверять и продолжать общение. И это я говорю о самой спокойной реакции, а не о проявлениях агрессивной ксенофобии, с которой я сталкиваюсь так часто, что меня не спасает в этом плане даже романтических флер тайных агентов, который окружал нас по началу, люди просто ненавидят нас: одни потому, что сами так не могут и не смогут никогда, другие от отвращения, когда видят в живую процесс метаморфозы.

– Вот, вот проясните-ка мне пожалуйста, почему вы перевоплощаетесь при посторонних, ведь этого можно избежать, просто не показывая свои возможности?

– Да Сенатор, – Грегор криво усмехнулся, – вы правы, выставлять на показ это не обязательно, но нас задевает тот момент, что посылать нас в горячие точки, на борьбу с остатками организованной преступности или на передний край войны с Ксеносами можно, а принимать нас такими как мы есть и уважать нас за это уже нельзя, более того презрительно называя нас «жевачка»!?

–Хм, ну, что же реакция вполне предсказуемая, и ваша, и ваших оппонентов, но меня интересует все ли ваши так сказать «коллеги» разделяют эти взгляды на взаимоотношения с простыми землянами?

– Смею вас уверить, – Грегор сделал некоторое ударение, – абсолютно все!

– А между тем Грегор, знать этого вы не можете, ну просто никак. Хотя бы потому, что есть «хамелеоны», которых вы в глаза не видели, они подверглись «Изменению», когда вы были на задании, и убыли на свое задание, когда вы со своего еще не вернулись!

– Сенатор, я говорю о логике, об элементарной логике и схожести обстоятельств не более того. И я полностью уверен, как уже говорил ранее, что все мои коллеги, которые, как и я, подвергаются комплексу морально-этических воздействий в процессе выполнения своих служебных обязанностей испытывают примерно одни и те же проблемы с окружающей социальной средой как у нас, так и находясь среди Ксеносов!

– Вот, вот дорогой Грегор мы подходим к первому реперу и мой вопрос звучит так: почему абсолютно разные люди, прошедшие «Изменение» и ставшие «хамелеонами», показывают практически одинаковые результаты тестирования на социальную адаптацию к человеческой среде и среде Ксеносов? Более или менее одинаковые результаты отношения к человеческой среде могут быть объяснены схожим человеческим воспитанием (хотя такой феномен среди реципиентов, при обычной выборке среди людей, почти не встречается), но вот, что вы скажите об однотипном отношении «хамелеонов» к Ксеносам?

– Я думаю сенатор, это связано с нашей работой. Согласитесь, что «хамелеоны» большую часть своей жизни проводят в разведывательных операциях и наиболее часто нас посылают именно за сбором информации в отношении Ксеносов.

– Нет сомнений Грегор, нет сомнений, но вот почему прямо-таки ни у кого нет, ни одной фобии, ни одного раздражающего фактора по запаху или виду Ксеноса ни к жабо образным (условно) Гра, ни к инсектоидам Арканам, у нас на земле все любят тараканов?, – я выдержал небольшую паузу и продолжил, – Грегор, многие из «Измененных», в обычной жизни были обычными людьми – кто то боялся змей, кто то не любил тараканов, а кто-то давил машиной жаб…но вот произошло «Изменение» и все как рукой сняло, семь месяцев у Гра и ни одной жалобы, что вы на это скажите?

– Сенатор, ответ, по-моему, лежит на поверхности! Человек, в результате «Изменения», получает огромную пластичность в формировании своих образов и сознание, чтобы соответствовать приобретенным способностям, становится более пластичным по отношению к окружающему социуму, как к нашему, так и к Ксеносному.

– Грегор я хочу вам рассказать одну историю, почти что притчу, но основанную на безусловной правде. В двадцатом веке при формировании квантовой физики как науки, очень популярен был парадокс хамелеона (речь шла о границах воздействия измеряющего прибора на измеряемый объект, насколько это воздействие велико и насколько оно влияет на физические свойства исследуемого объекта, искажая измерения), а заключался он в следующем: если хамелеона посадить на зеленую ветку – он станет зеленым, если на деревянный пол – он станет коричневым. но каким он будет когда он не сидит ни на чем? Какой он настоящий? И отсюда вопрос, поясните мне Грегор как происходит начальное «Изменение», которое позволяет вам затем так фривольно создавать и корректировать свое тело?

– Сенатор, этот вопрос излишен, вы же знаете, что после того, как мы попадаем в индивидуальную камеру «Изменения», которые Арканы поставляют нам по договору, то мы в течении первых трех земных суток находимся без сознания. А придя в себя уже обладаем способностью к мимикрии в том объеме, который указан в приписном на камере.

– Поясните пожалуйста. чем отличаются приписные к камерам изменения?