Евгений Ильичев - Магеллан. Часть II. Егерь

– Ты аккуратно, при детях-то не выражайся! – девушка подошла к нам и, отобрав у Ковалева его палку, протянула ее мне открытым концом вперед. – Рот открой.

Я послушался, и Мария, всунув конец палки мне в рот, надавила на неё сбоку. Мне на язык упали несколько капель безумно вкусной жижи. Чем-то по консистенции на помои похоже, только без гнилых кусочков и личинок. Я погонял вкуснятину по рту, проглотил её и уставился на Марию глазами, полными слез. Если она не даст мне хотя бы еще глоточек, мой Жии сожрет меня изнутри. Девушка весело рассмеялась:

– Понравилось?

Я активно закивал головой, и Мария отдала мне все. Представляете? Вообще всю палку отдала!

– Ну что, Егор, – весело произнесла она, – один-один по косякам?

– Предлагаю минимизировать счет, – предложил Герман, подходя к нам. – Парень как с луны свалился. Ему нужно всё объяснять и показывать – буквально. Он шустрый и смышленый. Быстро все схватывает.

– А как вы хотели? – сказала Мария – Дети…

– Согласен, – проворчал майор, вытирая лицо полотенцем.

Остаток пути я провел, сидя на табурете внутри летающей птицы. В голову меня больше не пускали – похоже, я заблевал весь клюв. Пока летели, Герман больно кольнул меня несколько раз в плечо какой-то палкой.

– Это прививочки, чтобы ты не болел, – пояснил он.

Такие «прививочки» мне регулярно выписывали дети сотрапезников, стреляя в меня из болотных трубочек шипами дерева иглу. Вот уж не думал, что они таким образом заботились обо мне.

Еще егерь дал мне выпить какой-то горькой настойки и пообещал, что больше тошнить не будет. И действительно, хотя в первые минуты полета две съеденных мной палки просились наружу, и даже затемнение салона, устроенное майором, не помогало, – потом тошнота отступила. Я уснул, не найдя, чем заняться.

Как долго мы были в пути, я не понял. Очнулся, когда внутри птицы уже ничего не свистело, а саму ее перестало трясти. Вокруг сновали незнакомые люди, судя по одежде, тоже егеря. Они выносили из головы в хвост какие-то коробки и неизвестные мне егерские штуки. Интересно, а сколько всего в Пустоши егерей?

Один из них, по виду, самый молодой, остановился рядом со мной и присел на корточки. Весело подмигнув мне, спросил:

– Что, будешь новым членом экипажа? Как вы парня-то назвали? – последнюю фразу он выкрикнул куда-то в голову птицы.

Ему ответила Мария:

– Мы не решали еще. Рабочее имя – Конь. Правда, думаю, придется сменить.

Проходящий мимо Ковалев гоготнул, но ничего к этому не добавил. Мне стало обидно, что вариант «заморыш» вообще не стали рассматривать.

– Кооонь? – протянул молодой егерь. – Ну что ж, научу тебя летать, станешь Пегасом! Я – Коля.

Молодой егерь протянул мне руку, и я удивленно уставился на нее. Мне нечего было ему дать.

– Ты поаккуратнее с ним, – предупредил Ковалев, возвращаясь в голову птицы за очередным грузом. – Он все происходящее буквально воспринимает. Нужно все объяснять и показывать. Я пару часов назад по его милости чуть глаза не лишился.

– А что, – прокомментировала слова Ковалева Мария, выглядывая из головы птицы, – руки нет, можно было бы и глаза лишиться, для симметрии. Надели бы черную повязку на тебя, вместо культи крюк бы повесили, был бы у нас звездным пиратом.

– А ты бы кричала «Пиастры-Пиастры», – парировал Егор и вернулся к разговору с Колей. – С его точки зрения, ты сейчас у него что-то просишь.

– Да нет же! – попытался объяснить мне Коля. – Это мы так здороваемся. Протяни мне руку.

Я сделал, как было велено, и мою руку тут же пожала большая Колина рука.

– Понял?

Я кивнул и получил в ответ ласковую трепку своей лысой головы.

– Ну и молодец.

Коля взял свою ношу и удалился, весело смеясь и комментируя вслух мою сообразительность.

Откуда-то с хвоста птицы меня окликнул голос Германа:

– Последыш, скачи-ка сюда!

Я быстро прибежал на зов и очутился в самом хвосте. Оказалось, что брюхо у крылатой хищницы можно было открывать. Сейчас по нему то вниз, то вверх сновали егеря, перенося какие-то коробки. Колю я уже знал. Герман представил меня остальным:

– Господа, познакомьтесь с новым членом экипажа.

Тут Герман запнулся. Подошла Мария.

– И как ты его назовешь, папочка?

Герман смутился, поскольку только сейчас понял, что так и не придумал мне имя. Над ним подтрунивал Ковалев, весело смеясь:

– Помните, доктор – как коня назовешь, так он и поскачет!

Герман отмахнулся от шутки, рассеянно улыбаясь, но потом, взглянув на меня, спросил:

– Тебя же я нашел?

Я с готовностью кивнул головой, понимая важность момента. Даже на цыпочки привстал, чтобы казаться значимее.

– А я, значит, егерь для ваших. Вот и будешь ты не егерь, а Игорь!

– Назвал бы Егором, – не унимался Ковалев, – в честь меня!

– Вот еще… – буркнул Герман.

– Так и запишем в судовом журнале, – подвела итог Мария. – Новый член экипажа – Игорь Мечников.

Все вокруг начали ударять в ладоши, попутно приветствуя меня ободряющими выкриками. Я не знал, что означает этот шлепающий жест – по всей видимости, что-то очень хорошее, потому что все улыбались. Они все искренне радовались, давая мне, бесправному последышу, настоящее имя! И не абы какое, а самое что ни на есть егерское – двойное. Я не смог сдержать слез и заплакал. Меня тут действительно считали за человека. За равного!

– Ну-ну! – приободрил меня Герман. – Нечего тут хныкать. Ты теперь член экипажа звездного крейсера «Магеллан». Звание твое будет – юнга! А служивым людям не пристало хныкать. Подобрать сопли, юнга!

Я никак не мог привыкнуть к тому, что не всё, что говорят егеря, нужно понимать буквально, а потому вызвал взрыв просто гомерического хохота экипажа, попытавшись запихнуть все, что вытекло из носа, обратно.

– Да чтоб тебя… – выругался Герман и отвел меня умываться.

Затем Герман вывел меня из птицы по опущенной рампе – так они называли ее открывающееся брюхо. Пройдя по короткому и холодному коридору, стены которого были сделаны, по всей видимости, из какой-то ткани, мы зашли в большой сруб.

Внутри было очень просторно. Свет, струившийся из ярких светильников под самым потолком, заливал все пространство. Сруб состоял из трех комнат и нужника. Одну, самую маленькую комнатку, занимала Мария. В комнате побольше размещались мужчины. Спали на двухэтажных кроватях. Мне Герман отрядил место на втором этаже своей кровати. Третья комната была обставлена какими-то егерскими приборами. В ней я обнаружил много светящихся окон и летающих прямо в воздухе изображений. От всего этого великолепия кружилась голова. Хотелось потрогать буквально каждую вещицу, к каждой приобщиться. Герман же вовремя меня одернул:

– Руками ничего не трогать! – строго сказал он. – Мы учить тебя будем всему. Как освоишься, будем задания тебе давать. Но не раньше. Твоя основная задача сейчас – учиться!