Ерофей Трофимов - Гладиаторы: Гладиаторы. Созвездие злобных псов

«Что с тобой, мальчик? Ты не хочешь ловить врагов?»

«Я его ловить уже пять раз. Он живой. Мы убивать врагов. Зачем ловить, если не убивать?» – вполне резонно ответил пёс, даже не делая попыток подняться.

Подошедший к ним Лоскутов настороженно покосился на собаку и, повернувшись к Матвею, спросил:

– Что происходит, Матвей Иванович?

– Сидячая забастовка. Он этого ксеноса уже пять раз ловил и теперь вполне резонно интересуется, зачем его ловить, если всё равно отпустят, – устало улыбнулся Матвей.

Ему и самому давно уже надоели эти глупые игры. По мнению проводника, тех повторений, что уже были, вполне достаточно для учёных, чтобы получить исходные материалы для изучения. Но головастики не унимались, требуя от них всё новых и новых доказательств способности Роя к общению. Но сегодня пёс решил сделать всё по-своему. Глядя на Матвея, генерал попытался выяснить, с чего это вдруг пёс вздумал бунтовать, но один из стоявших рядом учёных всё испортил. Подступив к собаке, он ухватил Роя за ошейник и, дёрнув, приказал:

– А ну, встать, цирк блошиный!

В следующую секунду тихо дремавший пёс превратился в разъярённого монстра, вцепившегося в локоть державшей его за ошейник руки. Вой укушенного головастика, рёв собаки и треск сломанной кости слились в один кошмарный концерт. Рой сбил головастика с ног и, вцепившись в горло, с огромным удовольствием сжал зубы. Матвей удивился, когда неожиданно понял, что пёс действительно получает удовольствие от драки, даже такой жалкой. В этот момент ещё один головастик выхватил пистолет и, неловко передёрнув затвор, вскинул оружие, целясь в собаку. Роя спасли только неопытность учёного и реакция Матвея. Одним движением выхватив пистолет, Матвей приставил его к голове головастика и во весь голос заорал:

– Брось оружие, тварь, или я тебе сейчас мозги вышибу! Быстрее, сука!

Тычок срезом ствола оказался так силён, что порвал кожу на голове учёного. По разом побледневшему лицу медленно стекла струйка крови, и головастик оторопело опустил пистолет. Выхватив оружие из его ослабевшей руки, Матвей стволом своего пистолета оттолкнул его в сторону и, с ненавистью глядя учёному в глаза, тихо прошипел:

– Ты, погань дешёвая, посмел на мою собаку ствол поднять?

– Он убивает человека! – завопил в ответ перепуганный головастик.

– Он? Нет, это я убил его, – ответил Матвей и, не глядя, всадил пулю в голову лежащего на земле учёного.

Все, стоящие рядом, дружно охнули, когда воцарившуюся было тишину разорвал неожиданный выстрел и девятимиллиметровая пуля расплескала по молодой траве кровь и мозговое вещество головастика.

– Никто больше не убьёт мою собаку, – повторил Матвей, медленно поднимая пистолет.

Глаза стоявшего перед ним учёного вылезли из орбит от испуга, когда он неожиданно для себя понял, что сейчас будет убит. Стоявший перед ним человек был сумасшедшим. В его глазах плескалась дикая смесь ненависти, боли и злости. Вскидывая пистолет, Матвей несколько раз повторил, словно заклинание:

– Никто больше не убьёт мою собаку. Никто больше…

– Матвей! – прозвучало в воздухе, как щелчок хлыста.

Шагнув вперёд, генерал встал между учёным и проводником, пытаясь заглянуть Матвею в глаза. Неожиданно он вдруг получил поддержку от самого виновника этого скандала. Рой, отскочивший в сторону сразу после выстрела, быстро подошёл к Матвею и, упершись огромной башкой в бедро проводника, тихо заурчал. Во всяком случае, со стороны это выглядело именно так. Только его урчание больше напоминало работу дизельного двигателя на холостых оборотах. Не ожидавшие такого буйства стихий спецназовцы насторожённо замерли в стороне, поглядывая на генерала и ожидая команды к действию. Толчок Роя вывел Матвея из состояния буйного помешательства, и он, тяжело помотав головой, уронил руку с пистолетом.

– Ты хоть понимаешь, что натворил? – тихо спросил Лоскутов, заглядывая ему в глаза.

– Никто не убьёт мою собаку, – тихо повторил Матвей, прижимая голову Роя к своему бедру.

– Всё, всё, старина. Всё закончилось, – быстро ответил генерал, протягивая руку за пистолетом.

Заметив его жест, Матвей поставил оружие на предохранитель и, сунув в кобуру, тихо, но решительно ответил:

– Если хотите отдать меня под трибунал, то не напрягайтесь.

– Что ты хочешь сказать? – растерялся генерал.

– Я застрелю Роя и застрелюсь сам, но в тюрьму не сяду. Идёт война, а мы, два лучше всех подготовленных бойца, вынуждены развлекать каких-то узколобых клоунов. Мы солдаты, а не подопытные кролики.

– Матвей, мы должны знать, что умеют эти собаки, – попытался объяснить ему генерал.

Но Матвей упрямо покачал головой.

– Всё, что они умеют, мы можем выяснить в поиске, а не сидя здесь, прячась за спинами других солдат.

– Эта собака принадлежит не вам. Она – часть эксперимента, – как всегда, вовремя влез в разговор один из головастиков.

Круто развернувшись, Матвей решительно подошёл к говорившему и, недолго думая, со всего размаху врезал ему кулаком по челюсти, одним ударом отправив в нокаут.

– Это моя собака, – зарычал он, стоя над поверженным учёным. – Моя, и никто не заберёт её у меня.

– Господа, вам всем лучше дружно заткнуться и исчезнуть отсюда, пока я сам за оружие не взялся, – громко сказал генерал, жестом приказывая капитану Мише забрать Матвея.

Подскочившие к проводнику спецназовцы аккуратно зажали его с двух сторон и, крепко взяв за локти, повели к машине. Внимательно следивший за каждым их движением Рой поспешил следом. Едва они оказались в машине, как пёс, подойдя вплотную к проводнику, принялся старательно вылизывать ему лоб и виски. Настороженно глазевшие на них спецназовцы удивлённо переглянулись, и один из бойцов осторожно спросил:

– Чего это он делает?

– Пытается меня успокоить, – грустно улыбнулся Матвей.

– Слушай, а чего вы вообще завелись? Ну, поймали бы эту тварь ещё раз, и что? Жалко, что ли? Пусть подавятся, – обезоруживающе усмехнувшись, спросил боец.

– Ему надоело бессмысленное повторение. Понимаешь, он отлично знает, что сбежать отсюда ксенос не может, а ловить его просто так он не хочет. Понимаешь, Рой – необычная собака. Он отлично знает, чем отличается бой от тренировки, а тренировка от дурацких повторений. Но всё бы ничего, если бы этот придурок не вздумал хватать Роя и пытаться заставить его работать. Этот пёс не та собака, с которой можно так обращаться. А самое главное, он не должен был доставать оружие. Это мой пёс, и его никто не может убить, по крайней мере, пока я жив, – тихо закончил Матвей, прижимая голову собаки к груди.

– Да уж, побуянили вы, – вздохнул боец. – Чего теперь будет-то?

– А какая разница? – равнодушно пожал плечами Матвей. – У меня, кроме этого пса, ни одной живой души рядом не осталось. Так что лет через девять – двенадцать и моя очередь придёт.