Глен Кук - Теневая Черта. Звездные ловцы. Звездный Рубеж

Всему своя пора.

Он долго смотрел на терминал, пытаясь забыть о том, что душа машины – его собственная дочь, которую он так любил.

Шторм всегда заявлял, что возраст вовсе не означает мудрость – лишь опыт, из которого мудрые делают соответствующие выводы. И даже у самого большого мудреца есть слепые пятна. И он может вести себя как глупец, оставаясь столь непоколебимым в собственной глупости, что та в итоге задушит его посредством изобретенной им же гарроты.

Слепые пятна Шторма – Ричард Хоксблад и Майкл Ди. Он был чересчур готов приписать все зло Ричарду, слишком доверяя брату и многое ему прощая.

Много лет назад, так же как недавно Полианна, Валерия исчезла из Железной крепости. Шторм подозревал, что не обошлось без махинаций Майкла Ди, хотя и не был до конца уверен. Не знал он и мотивов бегства Валерии, хотя до этого она часто говорила о примирении с Ричардом.

Воспоминания о Валерии повлияли на его поведение после случившегося с Полианной. Он тут же бросился ее спасать – возможно, поступив неблагоразумно.

Валерия влюбилась в Хоксблада.

Когда просочились слухи об их романе, Шторм пришел в ярость, обвинив Ричарда во всех преступлениях, вину за которые отец мог возложить на любовника дочери. Майкл устроил им встречу с Валерией, и Шторм по глупости отрекся от нее, когда она отказалась вернуться домой.

Он тут же пожалел о собственных словах, но из упрямства не взял их назад. И еще больше он пожалел, когда Хельга, одурачив собственного отца, похитила Валерию и навсегда спрятала ее в Фестунг-Тодезангсте.

Бедная Валерия. Она превратилась в придаток машины, веря, что отец отрекся от нее.

С тех пор Шторм не мог выбросить Хельгу из головы. Свою месть он считал лишь символической расплатой за разрушение дочерней любви.

Они все были по-своему жестоки и старомодны – Штормы, Ди, Хоксблады, а также те, кто им служил.

Хватит, подумал он. Он и так уже в последнее время слишком часто распинал себя на этом кресте. Дрожащими руками он подключил свой коммуникатор к каналу речевого ввода:

– Валерия?

Он ощутил нечто вроде пробуждающегося электронного шороха.

– Кто там? – послышался удивленный голос.

Шторм мог дать лишь единственный ответ, за которым не последовал бы взрыв ненависти и злобы:

– Ричард Хоксблад.

– Ричард? Что ты тут делаешь?

Он чувствовал ее неуверенность, надежду и страх. На мгновение его затошнило, будто некий отвратительный червь прогрызал путь наружу из его внутренностей.

Если они с Ричардом и были в чем-то согласны, то только в одном: Хельга заслуживала суровой кары.

Ричард любил Валерию. И любовь эта стала еще одной неодолимой пропастью между ними.

– Я пришел с тобой увидеться. Освободить тебя. И выяснить, что замышляет Хельга насчет твоего отца и меня.

Последовала долгая пауза. Он испугался, что связь прервалась.

– Кто это? – раздался наконец голос. – Я так долго и безмятежно спала…

Он ощущал на вкус, насколько мучительна для нее ложь. Ни о каком безмятежном сне для Валерии Шторм не могло быть и речи. Хельга об этом позаботилась.

– Ричард Хоксблад, – повторил Шторм, жалея, что не знает подробностей их любовных бесед, прозвищ, которыми они называли друг друга по ночам, всех тех крайне важных банальностей, которые происходят между влюбленными. – Валерия, что это за новый комплекс, который я видел по пути сюда?

В промежутке между питомцем Хельги и темницей Валерии он не встретил ничего, кроме бескрайней стерильной чистоты и тишины. Исключение – последние несколько уровней, где ему пришлось пробираться через зону строительства, крадучись по-кошачьи.

Ему стало интересно, заметили ли бы его рабочие-зомби Хельги, если бы он прошелся среди них. Лишенные личности, они ненамного отличались от роботов. Но эти роботы могли быть запрограммированы на то, чтобы сообщать об аномалиях.

– Это криосклепы для сыновей моего отца, смерть которых станет первым шагом моей госпожи.

Шторм с трудом подавил приступ гнева:

– Что? Зачем?

– Хельга и ее отец решили, что мой отец будет сражаться на Черномире. Они намерены захватить в плен моих братьев и держать здесь, пока не завершатся бои.

– И Хельга никогда их не отпустит?

– Да. Но ее отец об этом не знает.

– Как это должно случиться?

– Их захватит в плен Майкл Ди.

Шторм вспомнил кошмары Бенджамина. Не были ли они пророчеством? Не могли ли оба близнеца обладать пси-способностями? Не мог ли Человек-без-Лица быть Майклом Ди?

– Как они собираются убить Бенджамина? – выпалил он и тут же поморщился.

Ричард Хоксблад не мог знать таких подробностей. Он не владел всеми фактами.

– Ты… ты не похож на Ричарда. Он бы никогда… столь холодно… Шторм. Мой отец. Только он мог подозревать…

Похоже, она была слишком ошеломлена, чтобы поднять тревогу, – или ей этого не хотелось. Возможно, она все же слегка его простила.

– Валерия, прости меня. Я повел себя как дурак.

Слова давались с трудом. Он нелегко признавал ошибки.

Нужно было действовать быстро. Хельга наверняка постаралась, чтобы у Валерии не было от нее никаких тайн.

– Милая… прости меня.

Он должен был сделать то, о чем договорились они с Ричардом, впервые узнав о порабощении Валерии.

Для Валерии Шторм имелся лишь один выход. Иным способом освободить ее он не мог.

Плоть от его плоти, кровь от его крови… Слезы застилали глаза.

Весь дрожа, он взялся за большой красный рычаг в центре терминала. Червяк в его кишках превратился в разъяренного когтистого дракона.

Прежде он считал себя слишком старым и заскорузлым для такой боли.

Мгновение поколебавшись, он выдернул защитную чеку и рванул рычаг.

В шлеме послышался звук, похожий на хрип от медленного удушья. Рука потянулась к разъему коммуникатора, но он заставил себя ее отвести. Он должен был все слышать, все запомнить. Эта страшная минута никогда бы не наступила, не окажись он тупоголовым идиотом.

Следовало ощутить горький вкус собственной глупости наравне со сладостью мудрости, ибо мудрость – порождение хорошо запомненной глупости.

Валерия была еще жива.

– Как тихо… – еле слышно прошептала она. – Отец, скажи Ричарду… Прошу тебя. Скажи Ричарду, что я… я…

– Обязательно, Валерия. Милая… Обязательно.

– Отец… Сыграй что-нибудь… как раньше…

Шторм вспомнил мелодию, которую наигрывал, когда она была маленькой, и по щеке скатилась слеза. Он снял со спины футляр, молясь о том, чтобы холод и встреча со стражем Хельги не повредили инструмент, и, закрыв глаза, начал играть. Музыка звучала слегка визгливо, но пробуждала давние воспоминания.

– Эту, милая?

Тишина. Беззвучная, гулкая тишина смерти.