Рубен Аракелян - Добро пожаловать домой

– Вон в то здание, – она указала на соседнюю башню.

– И зачем нам туда?

– Ты заткнешься наконец? Делай, что велю.

Они вбежали в просторное помещение, заваленное камнями, поросшими мхом, и притаились за стеной перед большим окном, из которого открывался отличный вид на всю улицу.

– Эй, а где оружие? – спросила Юка.

– Я подумал, что это плохая идея.

– Подумал значит… Ясно, – девушка кивнула, соглашаясь, а потом вдруг ударила брата в плечо, от чего тот стукнулся затылком о стену.

– Спятила?!

– В следующий раз делай, что говорю. Подумал он.

– Ладно-ладно! Остынь. Что теперь? – спросил Хан, растирая поочередно плечо и затылок.

– Теперь подождем.

– Чего подождем?

– Вот этого, – ответила девушка, грубо поворачивая рукой голову брата.

Два неподвижных до этой секунды тела синхронно зашевелились. Хан инстинктивно прижался к стене. Две высокие фигуры медленно поднялись в вертикальное положение и отряхнулись. Затем один из них поднял оброненное оружие, и они молча направились по улице, рассекая ногами высокую траву.

– Так, давай сюда свой пульт, – сказала Юка, сопроводив взглядом удалявшихся андроидов, после чего снова извлекла из рюкзака компьютер.

Хан не глядя протянул руку. На предплечье активировалось устройство, словно выплюнув в воздух прозрачный экран.

– Я скачала все имеющиеся у него геометки. Сейчас загружу в твою карту.

– Я уже говорил, что ты – гений? – улыбнувшись, спросил юноша.

– Да. Миллион раз, – ответила Юка, передавая данные со своего компьютера.

– Какой план? Пойдем за ними?

– Да. Идем за Гейбом.

– Все-таки надо было взять оружие.

– Я уже говорила, что ты – тупица?

– Да, миллион раз. И, откровенно говоря, каждый раз это обидно.

– Ты должен был уже привыкнуть, – ответила девушка, отключаясь от пульта на предплечье брата, – они не знали, сколько нас сюда прибыло, ты же понял? Поэтому просто забрали Гейба и улетели.

– Заявимся к ним в поселение? Они ведь туда его увезли?

– Куда бы не увезли, мы его найдем.

– Главное, чтобы они с ним ничего не сделали, пока мы туда доберемся.

– Ты же знаешь, что у них едва ли получится что-то с ним сделать.

– Уверен? Они могут отключать его, а это значит, что в таком состоянии они смогут сделать с ним все, что захотят.

– Тоже верно. Так что, сестренка? Как тогда, на Бета 3? Когда мы стащили дневник из той заброшенной библиотеки.

– Не напоминай.

– А что? Разве не видишь сходства? Да ладно тебе. Признайся уже наконец. Все циклично.

– Нет, братик, – ответила девушка, – оставь эту философскую ерунду для неокрепших умов. У нас тут не игра.

– А по мне так игра. Причем самая интересная из возможных.

– Ты неисправим.

– Ага. Именно так. Как и ты.

12 июня 1541

Поразительно, как в таком хрупком теле умещается столько воли. Ни один мускул на ее лице не дрогнул, когда она смотрела, как ее сородича насаживают на шест и поднимают высоко над песком. Она даже не отвернулась, впитав его страдания полностью, до самой последней капли. С абсолютно каменным лицом. Что не так с этими людьми? Люди ли они вообще? В общепринятом понимании этого слова. Мы привыкли видеть человека в определенном свете, с определенными чувствами, с предсказуемыми реакциями на те или иные действия. И всякий раз, когда я думаю, что уже узнал человеческую природу, что познал истинную сущность человека, что в человеке больше нет для меня загадок и тайн, местные жители возвращают меня вниз на землю. И я начинаю думать, что, ведь вполне вероятно, они – люди, в гораздо большей степени, чем мы. Они, эти необразованные дикари в лохмотьях, почитающие своих языческих богов, приносящие им жертву на подобии той, что Господь не дал принести Аврааму, лишенные страха, но полные животных предрассудков, эти люди гораздо лучше вписываются в картину мира, чем в нее вписываемся мы со всеми своими знаниями, науками и опытом. Что есть весь этот обоз из слов и чисел перед лицом неизбежности? Один лишь набор нематериальных символов, впитанных нами с молоком наших матерей. Окажись мы здесь, в лесу, без всех наших подручных средств, но со всеми нашими знаниями, наедине с этим аборигеном, кто из нас выживет? Думаю, что ответ очевиден. Мы слишком сильно зависим от знаний. Буквально преисполняемся ими, кичимся. Мы – совершенно другой вид. Мы не люди больше. Именно отсюда следует это банальное «дикарь». Слоны, с которыми Ганнибал переправлялся семнадцать веков назад через Альпы – самые мощные существа на суше. Но для него они были всего лишь прирученными животными. И все равно, что они единолично повелевают своим миром, не боясь никого и ничего. Всего лишь дикое существо, требующее кнута. Думая, что мы меняем этот мир, мы не замечаем, что вместо него, мы меняем лишь самих себя. И с новой высоты, или же из нового ущелья, мир кажется нам иным.

Вечером служка позвал меня в палатку дона Педро. Я впервые заглянул ей в глаза, проходя мимо воздвигнутого на шест аборигена. Она одарила меня холодным будто лед взглядом и вернулась в свою пустоту. Дикая, словно затаившаяся меж ветвей пантера. Я восхищаюсь ее смелостью. Что может быть страшнее крадущейся по твоим пятам огромной свирепой голодной кошки? Повелительницы этих лесов. Да, я ощутил этот страх. Дон Педро с наточенным до прозрачности клинком и в распахнутом халате на голое тело ждал моего прихода. Он сказал, что завтра мне предстоит говорить с дикарями. Я спросил, что именно мне нужно узнать, на что он ответил, что эти люди хранят тайну источника. Та самая сказка, которую мы впервые услышали вместе от пойманного аборигена у берега Месатлана. Вот, что привело нас сюда. Вот, в чем Кортес увидел нечто важное. В детских богохульных россказнях. Я хотел было возразить, но вовремя вспомнил о бухте, и о поселении тут, в бескрайних лесах, о которых дон Педро очевидно знал заранее. Я путаюсь в своих мыслях, ступая на границу реальности и вымысла. Где именно пройдет эта граница, и как далеко нам предстоит за нее шагнуть? И почему Господь до сих пор не остановил нас? Неужели он не смотрит на эту точку на карте? Только этот ответ приходит на ум. Иначе, позволил бы он совершать нам то, что мы совершали долгие годы, прикрываясь его священным именем.

– Зачем ты в сотый раз перечитываешь эту книгу? – спросила Юка, оторвавшись от своего компьютера, – ты ее уже наизусть выучил.

Хан погрузил ветхую рукопись в упаковку и выпустил из нее воздух.

– Это невероятно, – ответил он, – возможность перенестись во времени на тысячу лет назад. Не знаю, как объяснить. Я будто с ним разговариваю. Он мне все это рассказывает.

– Нет ничего невероятного в том, что ему приходится рассказывать тебе все это снова и снова. Ты никогда с первого раза не понимал.