Алексис Опсокополос - Лицензия на убийство. Том 2

– Дальше я сам, – сказал Лёха и отодвинул Куна в сторону. – А то не хватало ещё, чтобы у тебя там пистолет лежал.

Но внутри встроенного в стену сейфа лежал не пистолет, а куча дебетовых пластиковых карт различных банков, документы и небольшой планшет. Ковалёв достал карточки и выбрал из них все анонимные, коих оказалось большинство. Их Лёха положил себе в карман, персональные же карточки господина Куна он швырнул обратно в сейф. Документы комедиант проигнорировал, а планшет взял в руки и внимательно осмотрел.

– Бухгалтерия? – спросил он капитана. – Чёрная?

– Обычная, – ответил Кун.

– В потайном сейфе? Оригинально. Впрочем, мы всё узнаем, когда залезем внутрь этого планшета. Ты же понимаешь, что мы его экспроприируем?

– Зачем он вам? – капитан интуитивно дёрнулся, пытаясь выхватить у комедианта планшет, но вовремя осознал, к чему это может привести и успокоился. – Оставьте его, там нет ничего ценного для вас.

– Для нас нет, а вот для тебя явно есть, – ответил Ковалёв. – А может, и для кого-то ещё – например, для твоего работодателя. Поэтому планшетик побудет некоторое время у меня. Если за месяц ничего не учудишь и не заявишь на нас в полицию, то я пришлю его тебе по почте. Сюда в порт.

Лёха передал гаджет Жабу, тот аккуратно положил его в сумку.

– Ну что, господа? Я полагаю, наша благородная миссия выполнена, и мы можем покинуть этот гостеприимный корабль, – Ковалёв улыбнулся товарищам, после чего обратился к капитану: – Сейчас мы пойдём, а ты немного полежишь без сознания. А как очнёшься, попытаешься забыть обо всём этом, как о страшном сне. Только одного не забывай – что у меня остался твой замечательный планшетик!

– Почему без сознания? – спросил Кун, которому, судя по всему, из всей Лёхиной фразы больше всего запомнились именно эти слова.

– Потому что сейчас я тебя немножечко отправлю в нокаут, чтобы ты чего дурного не выкинул сгоряча, – пояснил Ковалёв.

Капитан побледнел и пробормотал:

– Нет, не надо, вам не стоит этого делать, не надо…

– А ведь ты прав, бродяга! – согласился с капитаном комедиант, улыбнулся и подмигнул ему. – Мне, действительно, не стоит этого делать! Что я всё о себе, да о себе думаю? Мои друзья не меньше моего настрадались: один в легионе пахал, как лошадь, другой в порту голодал.

Ковалёв неожиданно замолчал, призадумался и добавил:

– Хотя, между нами говоря, они настрадались меньше. Но, тем не менее, я всё равно должен дать им возможность насладиться небольшой местью.

– Я его простил, – тут же на всякий случай сказал Носок, которому очень не хотелось отправлять в нокаут своего бывшего обидчика.

– У тебя большое сердце, Носок! – с определённой долей театральности произнёс Ковалёв. – Когда твоя доброта тебя погубит, я искренне скажу, что мне было приятно тебя знать!

– Не стоит! Я и так буду сидеть тихо! Я… – начал тем временем уговоры капитан Кун, но не договорил.

Сражённый точным ударом ноги амфибоса в висок, капитан грузового шаттла «Принцесса Дандан» обмяк и рухнул на пол.

– Приятно? – спросил Лёха, глядя на Жаба.

– Да нет. Чего приятного-то? – удивился амфибос.

– Ну, а зачем тогда бил?

– Чтобы вырубить.

Ковалёв вздохнул и покачал головой.

– Дал бы лучше тогда мне удовольствие получить. Я бы сам вырубил. Убить этого гада охота, как вспомню этот Трудовой Легион.

– Да тебя не поймёшь, – ответил Жаб. – То бейте, то дайте мне. В следующий раз говори яснее.

Лёха хотел что-то ответить другу, но перехватил недовольный взгляд Носка и переключился на него.

– Не надо на меня так смотреть! – сказал комедиант своему адвокату. – Или забыл уже, как огрёбся да за жрачку работал? Этот Кун – отменнейшая гнида! Я же не издевался над ним, не мучил. Так, небольшая компенсация за причинённые страдания.

– Но вы у него почти все деньги забрали в компенсацию! – Носок решил упорно стоять на позициях гуманизма. – Зачем ещё избивать?

– Есть вещи, которые нельзя измерить деньгами! – философски изрёк Ковалёв.

Комедиант хотел рассказать жителю Лифентра о своих взглядах на месть, жалость и гражданскую позицию, но Жаб не дал ему этого сделать.

– Хватит уже болтать, пойдёмте отсюда! – сказал амфибос, осторожно открыл дверь и выглянул в коридор. – Пока нет никого.

– Да идём, идём, – ответил Лёха. – Но судя по тому, как ты его припечатал, у нас времени часа три.

Ковалёв наклонился к капитану и заботливо расправил ему руку, которая подвернулась под спину во время падения, поймал на себе недоуменные взгляды товарищей и пояснил:

– Чтобы не затекла. Я ж не злыдень какой – заботиться надо о ближних!

Уроженец Лифентра такого поведения своего работодателя не понял и спросил:

– Господин Лёха, если вы такой заботливый, то зачем вы ему руку сломали? Думаете, он так не отдал бы деньги?

– Странный ты, Носок. Я же тебе ещё в порту сказал, что руку ему сломаю. Какие после этого были варианты? Мужик сказал – мужик сделал! Кстати, я тебе ещё не обещал шею свернуть за дурацкие вопросы?

– Нет, не обещали, – испуганно пролепетал гуманоид.

– Странно, – задумчиво произнёс Ковалёв. – Очень странно, учитывая твоё поведение. Кстати, ты как уходить собрался? В штанах, гордо подняв неприкрытую мужскую голову или в платье, застенчиво потупив девичий взор?

Щуплый уроженец Лифентра спохватился, охая, натянул на себя платье и обмотал лицо платком. И уже через несколько минут комедианты и фальшивая девочка благополучно покинули грузовой шаттл «Принцесса Дандан», оставив его капитану сломанную руку, практически пустой сейф и неприятные воспоминания.

А ещё через три часа все они летели на Тропос в грузовом отсеке межпланетного транспортника, удобно расположившись на коробках с какими-то выращенными на Лакфане фруктами, в этот раз очень приятно пахнущими.

Капитан транспортника был прямой противоположностью Куну и за не очень большую сумму согласился подбросить троих незнакомцев до Тропоса, не спрашивая у них имён. Он даже дал им три комплекта старой рабочей униформы, чтобы по прилёте его пассажиры смогли выйти в порт через служебный терминал и там смешаться с толпой. Несмотря на то, что рейс с Лакфана на Тропос считался внутренним и по прибытии документы ни у кого не проверяли, выходить через пассажирский терминал с кучей камер было опасно.

Лёха лежал, удобно расположившись между двумя большими ящиками, и смотрел, как его адвокат что-то записывает в своём походном планшете.

– Всё строчишь и строчишь? – спросил Ковалёв. – Лучше бы новости проверил. Интересно, что говорят на Олосе о гибели нашего друга адвоката, как его там звали?

– Шылоо его звали, господин Лёха, – ответил Носок. – Доступ во все информационные базы отсюда закрыт, стало быть, проверить сейчас ничего нельзя. А я веду дневник. И ещё пишу письма своей любимой Киллоко. Хоть я их и не отправляю, чтобы не ранить её тонкую душу, но не писать не могу.