Константин Марков - Возвращаясь к жизни? Том 3

– Да ты старик не лапоть серый, а говорун красный. Мне лестно.

– Ваша милость, плугом сим любой справиться, чтоб землю пахотную поднимать, да и целиной не побрезговать. Позвольте смотреть, как отрок малый с сим плугом справиться.

– Показывай.

Стрика кивнул мне. Тём взял под уздцы кобылу и повел, а я еле до ручек дотягиваясь, мал ростом был, повел плуг по полю. Раз прошлись, вдругорядь, а судья молчит, смотрит. Мы идем далее. Проходов сто сделали не менее, я уж со счету сбился, да все по целине да по целине, пока в камень не попали. Подошел судья посмотрел, как Тем лемех обратно прилаживает, удивился, что Тём без всякого струмента правит.

– Хватит, вижу, что работа справная и не зря меня оторвали от забот моих. Что хочешь за плуги свои Стрика. Пол золотого, княжеского, полновесного за плуг дам. Небось, своровали где.

Вот те на, судья по прозвищу деда знает.

– Да простит ваша милость умов наших убогость, но вот Тём кузнец их склепал в кузнеце. Уж не серчайте на хлебопашцев бедных, да цена такому плугу золотой будет.

– Ты с ума сошел старый, али перегрелся на солнышке?

– Как князю в милости вашей угодить хотел, что в сто крат достояние преумножить князя нашего. – Упал дед на колени и низко закланялся.

Ох, не прост дед Стрика, таким я его ни разу не видел.

– А ты кузнец, что скажешь? Нарисуешь, как плуг делать?

– Коли милости вашей утеха будет смогу и нарисовать. К стыду своему метала мало было, лишь лемеха смог кованы сделать.

– Ух, ты какой смелый. Ладно, заплачу вам за каждый плуг по золотому, как нарисуешь плуг, так чтоб можно было другим показать и делать. Что еще диковинного на торжище привез, показывай.

Тём развернул холстину на телеге и стал показывать. Цепи судье понравились, да только, скобы серпы и другая утварь кована не приглянулась. Увидел, кручены гвозди удивился.

– Ты что ровные ковать не можешь?

– Для крепости оны кручены ваша милость и живицей напитаны. Как бьешь такой гвоздь, он крутится, живица кипит, и гвоздь в щель клеит. Как постоит – не вытащишь.

– Да на что гвозди такие?

– Петли дверные прибить, доски на воротах. Везде, ваша милость, где доске шататься вред один. Обшивку крепить корабельную.

– И про это напишешь – еще золотой получишь, – сказал судья.

Далее пошли ножи. Долго судья их разглядывал, каждый из ножен вынимал, на ноготь остроту пробовал. Я смотрю, вдруг стражник бочком стал к судье, чтоб тот ножа нового не видел. Приглянулся судье нож один.

– Что за нож хочешь кузнец?

– Ваша милость, для вас за копеечку продам, за медную. Нельзя ножи дарить только за плату давать надобно.

– Что ж так?

– Примету помню такую, а к чему она не ведаю. Видать, чтоб не разрезал нож отношения хорошего.

Судья достал серебряну монету мелкую и протянул Тёму.

– Пусть и тебе на счастье кузнец будет. Завтра поутру приходи в управу, и ножи приноси пусть судейские и стражники себе купят, по серебряной монете полновесной продавать будешь. Плуги все в управу свезти, пусть писарь под счет примет, а оплату после получите, как рисунки готовы будут.

Больше не обращая на нас внимания, судья сел в свои носилки и его понесли обратно в торжище в управу его. Стражник постоял, помялся и протянул Стрике мелку монету медную.

– Не хочу счастье потерять. – Сказал он и пошел тоже.

Постояли мы и стали запрягать лошадку нашу и плуг грузить в телегу. Как поехали, дед молвил:

– Что Тём не весел? Что нос повесил, али не нарисуешь?

– Нарисовать то нарисую, так там написать много надо.

– Так ты Леху с собой бери, он грамоте обучен. Совсем ты тём раз грамоту забыл.

– Да помню я грамоту, так другая она.

Он соскочил с телеги и написал на песке каракули какие-то. Три слова.

– Это «Тём», это «Стрика», а это «Леха». Вот так я пишу, а вы пишите иначе, – сказал он, показывая на свое имя в листе торговом.

Мы присмотрелись к начертанному на песке. Каракули как дитя накалякало, а он говорит это читать можно.

– Не волнуйся Тём, я все за тебя напишу.

Так и порешили. На день следующий пришли мы в управу рисунки рисовать.

Странный он кузнец этот. Смотрел я, как он рисует, как уголек остро ножиком точит. Все рисунки его были аккуратны и точны. Я таких рисунков в княжей библиотеке не видывал. Сначала сборный чертеж намалевал, малец его все подписывал, что он говорил. Потом стал рисовать части на отдельных листах. Плуг занес и все мерилом мерил и цифры мерные проставлял. Любой дурак по такому рисунку собрать сможет. Посидел, посмотрел да пошел дела разбирать. Хотелось мне милость князя заслужить, да разве плугом заслужишь.

Делать нечего, сел я жалобы читать. Тут стражники пополнение из луков стрелять учить начали. Кто целит, а кто и мимо стрелы кидает, ох безобразие, пока научаться стрел изломают телегу. Эх, кабы лук такой сделать, чтоб и дурак стрелять мог, вот была бы мне милость.

Поразбиравши дела, в основном глупые, я отобедать пошел и кликнул служке, чтоб позвали кузнеца к столу. Пришел он, сел, не кочевряжился. Как дело до чая дошло, сказал я ему, что мог бы он лук сделать такой чтоб, дурак с шагов, хоть тридцати, стрелу точно кинул. Задумался он и сказал, что привиделось ему, как сделать такое. Сказал я, чтоб бумаги принесли и угля поболее. Сел он и начертал лук странный с палею посередине. Только говорит мне одному не смочь отковать такое, хорошая кузница нужна. Сказал я ему, что есть кузнец в управе и согласился он сделать лук этот и денег не просил. Стрика приходил, волновался, что пропал их кузнец, сказал я ему, что к княжему делу тот пристроен и поедут, как я скажу.

За три дня показали они поделку свою. Надели мы на чучело доспехи стражника, и выстрелил он, кузнец этот. Пробила стрела и доспехи и в заборе застряла, вылезши из него наполовину. Вызвал я стражника, что недорослей учил и позвал тот дуболома самого, что лук удержать не мог и попал тот в чучело также. Возрадовался я, вот за это и будет мне награда великая и почет и уважение князя нашего. Спросил я кузнеца нашего, сможет ли тот сам такое смастерить и сказал он, что сможет. Рисунки другие кузнец сделал для лука этого. И опять подивился я его умению. Вызвал я казначея на радостях и сказал выдать кузнецу, из моего личного запаса сто монет золотых, пусть радуется, и сказал пусть заплатят, также работникам хлебопашным пусть из моих заплатит, и это тоже окупится. И сказал я, чтоб с тех денег пошлину не брали, так как я плачу от имени князя и не гоже князю мзду снимать с оплаты той. Ушел кузнец с кошелями монетами набитыми и видел я, как отрок, что с кузнецом был, от ласки моей радовался. Не все судья казнить должен, но и радовать. На то он наместник князя в землях этих.