Константин Марков - Возвращаясь к жизни? Том 3

Потом вернулся другой слуга. Его рассказ ни чем не отличался.

Наконец вернулся третий слуга. Мы уже не чаяли его увидеть живым, так долго его не было. Третий мой слуга поведал нам, что скакал четыре дня и на исходе четвертого увидел вдали дымок, поскакал еще быстрее. И наконец, увидел большое стойбище.

Подъехав ближе, он услышал, как люди окликают его на гурском наречии. Мы долго шли через их земли, и он немного говорил на гурском. Он сказал, что он путник и ищет город или деревню. Они не поняли его. Тогда он нарисовал им на земле, и они сказали вот город. Он терпеливо объяснил им, еще раз, нарисовав рядом стойбище. Когда они поняли, что он ищет, то они громко смеялись и сказали ему что надо много дней кочевать на юг, пока встретишь подобное. Отсмеявшись, они, видя, как он устал, дали ему еды и уложили спать, пообещав, что с его конем ничего плохого не произойдет, его помоют и накормят. Оставив своего скакуна в их надежных руках, он лег на предложенное ложе и уснул.

Проснувшись утром, увидел рядом миску мяса и миску рыбы. Он с аппетитом поел и вышел из палатки. Они радостно приветствовали его. Люди были очень радушны к нему, и в благодарность за их радушие он вежливо предложил им денег за заботу о нем и его коне. Но человек посмотрел на монеты и сказал, что это разве украшения для жен и выбрал несколько, самых блестящих монет, сказал, что подарит жене. И что он им уже все дал. Оказывается им очень понравился его жеребец, и они приладили его между своих кобыл. Он хохотал и говорил, что жеребец честно отработал и свой корм и его. И спросили его один ли он. Не зная их намерений, слуга занервничал. Видя его колебания, кочевник кому-то крикнул, и привели его коня полностью снаряженным к дороге. Кочевник сказал, что если у его друзей нет дурных намерений, то они примут нас как гостей. Он объяснил, как долго ехал, на что тот сказал, что никуда не спешит до холодов. Попрощавшись с радушными людьми, он вскочил на коня и помчался обратно.

– Решено. Едем к ним. – Сказал я и дал команду собираться.

На седьмой день мы прибыли в стойбище. Мой слуга выехал вперед, чтобы его узнали. Ему приветливо замахали руками. Я порадовался дружелюбию этих варваров и понял вот мои ученики и последователи.

Это было мое третье поражение.

Отдохнув после дороги, мы приступили к постройке дома. Первого дома нового города, так думал я. Я тогда честолюбиво надеялся, что на месте стойбища вырастет прекрасный город, и я буду его основателем. Несколько дней, пока мои молодцы заготавливали бревна для дома, я обмерял землю и выбирал место для дома, ибо от него должны были начинаться дороги. Через некоторое время дом был построен, кочевники с энтузиазмом помогали нам в постройке. Им все было в диковинку. И видя их интерес, я радовался, вот первые ростки.

Когда дом был подведен под крышу и мы, наконец, смогли, боле мене его обустроить внутри. Я пригласил вождя кочевья и старейших, как первых почетных гостей. Они ходили восхищенные по дому, удивляясь нашему мастерству, и спросили, а как я собираюсь с таким домом кочевать и как я буду его разбирать.

– Зачем разбирать дом?

– Зима наступает, на юг уходить надо, однако.

– Но вся прелесть этого дома, в том, что не надо уходить, – возразил я.

Они удивленно посмотрели на меня. Зачем жить подобно дереву, нужно жить подобно ветру.

Я начал было объяснять им смысл города и крупного поселения, но они быстро потеряли к разговору интерес и предложили продолжить застолье.

Мы мило беседовали, вкусно ели и весело шутили. Так прошел вечер.

Но прошло пару дней и, проснувшись однажды, я увидел пустое поле. Они ушли.

Зиму я провел в раздумьях, как их удержать от кочевья. Дом успешно выдержал морозы, непривычно лютые. Слуги были в тепле, сыты, но грустны. Сказывалось одиночество. Я, как хороший хозяин, всячески их подбадривал и пытался занять разнообразными занятиями, дабы их мысли не крутились подобно ослу на водокачке.

Наступила весна. Сошел снег. Мои молодцы обрадовались и вспахали большое поле, посадив пшеницу, и возделав огород. Вскоре мы радовались первым всходам.

Пришли кочевники. Они дивились, что мы не только выжили, но и бодры и веселы. Видя, как загорелись глаза у слуг при виде кочевья, я понял, что мучило их души всю зиму. Я со своими научными трудами совсем забыл их нужды. Я страшно огорчился этому своему упущению и немедля отправился к вождю кочевников. Придя, я вежливо поговорил с ним о делах кочевья, а потом испросил дозволения для своих молодцев выбрать себе жен из его племени. Он сказал, что ему нет дела, если мои молодцы не силою, а полюбовно, демонстрируя свою удаль и лихость, поладят с выбранными девицами. Там более, что через пару дней будет весенний праздник, молодцы и мужи будут состязаться в своей лихости. Пусть и твои молодцы покажут себя, место есть всем. И такие жеребцы в его табуне не помеха, добавил он весело и рассмеялся.

На радостях я отправился домой и, созвав слуг, поведал им о моем разговоре с вождем. Они как один пали передо мной на колени и возблагодарили богов за мою мудрость и прозорливость.

И был праздник весны. И радовался я, глядя на своих молодцев, видя их счастливые лица и радостью переполненные глаза. И понимал вот оно, мои первые поселенцы. Теперь городу быть.

Но нет, это было очередное поражение.

С наступлением холодов стали мои молодцы нервными и стали прятать глаза. И спросил я их, что с ними. И ответили они мне, что хотят уйти с кочевьем. И горько стало мне, но понял я, что запретив им уйти, я поступлю не честно. И благословил я их в дорогу. И опять упали они на колени и вознесли молитву богам, за мое понимание.

И на следующий вечер пришел вождь племени с сотоварищи. И пили мы прощальную чашу. И поблагодарил он меня за мудрость мою, что я отпустил молодцев своих. И пожурили он меня за глупость мою, ведь оставаясь здесь один, я рискую одичать и сойти с ума в одиночестве. Но когда понял, что и в эту зиму я не пойду никуда, послал за дочерью своей и сказал ей помогать мне во всем и быть мне женою. Я воспротивился, ведь человек она, молвил. И ты человек, а человеку без человека жить нельзя, ибо зверем он становится. И придя весною, не хочу травить тебя как зверя лесного, дабы покойно стойбище стояло.

Наутро кочевье ушло за горизонт, а девица сидела на веранде и смотрела на пыль, что курилась под копытами лошадей.

Делать нечего. Стали мы с ней жить. Я показывал, как жить в доме, как следить за хозяйством, как готовить на плите, учил языку и читал ей стихи. И вылупилась из гусеницы бабочка. И назвал я ее Марьей, стали мы Иван да Марья, полюбила она меня. И было нам хорошо. И радовался ее смеху и сказал ей, что как прейдет кочевье, я для всех объявлю, что жена она мне. И смеялась она, над моей напыщенностью и сказала, что не видит другой жизни, как в доме моем.