Дмитрий Булановский - Безнадёжность

Александр даже немного гордился тем, что из множества более чем достойных кандидатов на место в экипаже Тритона комиссия выбрала именно его. Кто знает, может быть он останется в истории космонавтики как человек, устранивший последнее препятствие на пути человечества к другим галактикам. Сумасшедшая выдумка фантастов двадцатого века о том, что наблюдаемый мир на самом деле вложен в некое сверхпространство с количеством измерений, превышающим привычные четыре, через которое можно проложить короткую дорогу в любую точку вселенной, в двадцать первом столетии стала научной гипотезой, а в двадцать втором превратилась в полноценную физическую теорию, которую к началу двадцать третьего века лучшие учёные Земли разработали до такой степени, что появилась техническая возможность сформировать самую настоящую действующую червоточину.

И к моменту, когда корабль Александра стартовал с перегруженного коммерческими рейсами лунного космодрома, на окраинах солнечной системы – в окрестностях планеты Нептун полным ходом шло строительство межпространственного перехода – ворот, как сразу же называли его обыватели. Гравитационные зонды серии «Ариолус» являлись важной частью проекта. Они выполняли роль навигационных спутников и так же, как и те в двадцатом веке, должны были обеспечить точное позиционирование точки входа в подпространство в гравитационных полях космоса. Разница состояла лишь в том, что гравитационные зонды для достижения необходимой точности измерений пришлось разместить на максимально возможном удалении от границ солнечной системы. Группировка из двадцати четырёх автономных датчиков образовывала невидимую глазу циклопических размеров сферу с радиусом в шесть световых лет, заключившую в себя огромную даже по космическим меркам часть пространства.

Всё шло без сучка и задоринки до тех пор, пока один из таких «навигационных спутников», находящийся в окрестностях звезды Бернарда, не стал слабым звеном проекта. Именно его странное поведение послужило причиной, по которой Тритон отправился в полёт. Назвать происходящее с зондом поломкой в привычном смысле этого слова оснований не имелось поскольку вся поступавшая от него телеметрия выглядела совершенно нормально, а ни одна из его систем не только не отказала, но даже и не подавала признаков наличия механических или программных сбоев. И тем не менее вот уже несколько месяцев как расшифровки поступающих квантовых сигналов показывали, что зонд, который должен неподвижно висеть в строго определённой точке пространства, «пляшет» вокруг неё, непрерывно совершая не поддающиеся систематизации хаотичные движения, на которые с технической точки зрения даже не был способен. Проблема ставила в тупик любого, кто пытался решить её дистанционно, но оставаясь не устранённой, не позволяла приступить к испытаниям ворот, для первого запуска которых требовалась идеальная точность и слаженность работы всех элементов проекта.

В ходе бесконечной предполётной подготовки Александр чётко усвоил, поскольку невозможно не усвоить, выслушивая бесконечное количество наполненных предположениями инструктажей, не содержащих при этом ответов на самые простые вопросы, очевидный факт – инженеры понятия не имеют, почему и отчего зонду не сидится в своих точно прописанных в программе координатах и какие манипуляции придётся выполнить по прилёту на место, чтобы привести его в чувства. Проблема требовала решения на месте и грузовой отсек Тритона перед стартом под завязку забили запасными частями, с помощью которых сопровождавший в полёте Александра антропоморфный ремонтный робот мог не только устранить любую поломку, но и, при необходимости, без труда собрать новый гравитационный зонд. Тем не менее в агентстве посчитали, что человек всё равно должен находиться на борту космического корабля, направленного к неисправному Ариолусу, и Александр подходил для этой мисси больше, чем кто-либо другой из космонавтов, допущенных к дальним полётам, поскольку был до крайности дисциплинирован, любил одиночные задания и никогда не жаловался на недостаток общения.

2.

Полёт проходил штатно и даже скучно, ни в чём не отличаясь от десятков других полётов, выполненных Александром за свою долгую космическую карьеру, хотя и обещал стать самым продолжительным из них. Так далека от дома он ещё не улетал. Да и мало кто из людей мог похвастаться тем, что побывал на краю изученного космоса. Всё-таки экспедиция продолжительностью в более чем двенадцать лет – это серьёзное испытание для психики и здоровья человека. Корабль мчался к цели с околосветовой скоростью, не дотягивая до неё самую малость, как и положено физическому объекту, обладающему массой и подчиняющемуся, в силу этого, специальной теории относительности. Земля осталась где-то там далеко позади и наблюдая за космосом Александр уже не мог без помощи навигационной программы узнать Солнце среди тысяч других звёзд, заполнявших всё вокруг, куда бы он не обратил свой взгляд. В такие моменты он представлял себя древним мореплавателем, отважившимся на не каботажное плавание и очутившимся посреди бескрайних просторов мирового океана на равном удалении от окружающих его континентов. Он точно также вглядывался в темноту ночи, старясь разглядеть родной берег, с той лишь разницей, что его ночь была космической, вмещала в себя несоизмеримо большее количество звёзд, и эти звёзды, в отличие от земных, никогда не скрывались за тучами.

Шестьдесят шестые сутки полёта, как предыдущие шестьдесят пять, не отметились ничем примечательным. День Александра как две капли воды походил на любой другой день любого другого космического путешественника. Утром он занимался в тренажёрном зале. После обеда смотрел старые фильмы, ещё не испорченные нелепой компьютерной графикой, так неубедительно имитировавшей с помощью программных моделей и текстурных картотек игру живых актёров прошлого. Все эти люди в кадре уже давно умерли и умер мир, в котором они жили, а вместе с ними навсегда исчезла и их неповторимая, не поддающаяся математическому анализу харизма. Но благодаря кинематографу даже спустя сотни лет после их смерти атмосфера той жизни сохранялась и в неё можно было погрузиться, удобно расположившись перед киноэкраном. В течение дня он, как обычно, пару раз связался с центром управления полётами, посетил медицинский отсек, где автоматика просканировала его с ног до головы, чтобы отправить очередной ежедневный отчёт в базу медицинских данных агентства, несколько раз обошёл один за другим все корабельные отсеки, сделав исключение лишь для грузового, в котором находился не вызывавший симпатий 2Р, как он привык называть ремонтного роботов. И лишь вечером, покончив с обязательными делами, наконец добрался до панорамной сферы – небольшого наблюдательного отсека в кормовой части Тритона, усиленное остекление которого выступало за пределы обшивки корабля как огромная водяная капля. Там он выбросил из головы все дневные заботы и полностью растворился в космической пустоте.