Дмитрий Булановский - Безнадёжность

Эти вечерние визиты в наблюдательный отсек позволяли Александру забывать на время об утомительном однообразии космического путешествия в полностью автоматизированном звездолёте. Отстранённость от управления полётом выматывала больше, чем физический труд. Как бы он ни пытался убедить себя в том, что чем-то здесь управляет, на самом деле это было не так. Корабль жил своей не всегда понятной жизнью, влиять на которую не особенно получалось и чаще всего он чувствовал себя не командиром отправленного в дальний космос с важной миссией звездолёта, а пассажиром комфортабельного круизного лайнера, болтающегося около какой-нибудь симпатичной звёздной системы, включённой в галактический справочник самых красивых мест вселенной. Лучший способ убить время в путешествии – управлять им и Александру отчаянно не хватало старомодного штурвала. Такого, за которым он отстоял сотни незабываемых часов в космической академии, осваивая навыки пилота. Время, проведённое в панорамной сфере, становилось глотком свежего воздуха, а полученные от созерцания первозданного космоса впечатления давали пищу для размышлений, которой с запасом хватало до следующего вечера.

Когда ты находишься где-нибудь за городом в кромешной темноте звёзды кажутся крошечными холодными огоньками в ночном небе. Они появляются после заката, горят до первых лучей рассвета, а потом гаснут. Но всё меняется, если удалиться от Земли на полтора триллиона километров. Огромная планета становится неразличимой невооружённым взглядом пылинкой, а единственным видимым объектом солнечной системы остаётся само Солнце – одна из миллиардов больших и маленьких, близких и далёких звёзд, щедро рассыпанных кем-то среди чёрной пустоты космоса. И сколько не всматривайся в него, взгляду будут открываться всё новые и новые звёзды. А ведь где-то там, в невообразимых далях есть ещё и те из них, чей свет не достиг галактики Млечный путь. Если бы абсолютно все эти сгустки света, существующие во вселенной, вдруг стали бы видны одновременно, то само пространство наверняка засияло бы как одна большая звезда.

Но сильнее всего Александра удивляло то, что всё это поразительное сверкающее великолепие демонстрируется вселенной для одного единственного зрителя и на миллиарды километров вокруг нет больше никого, кто мог бы оценить красоту застывшей симфонии света, завораживающей и подавляющей наблюдателя своей грандиозностью. Он ни на секунду не допускал даже возможности отсутствия у вселенной плана, согласно которому она живёт, и цели, ради которой появилась. Но чем больше он рассуждал об этом плане и этой цели, тем отчётливее понимал их непостижимость для человеческого разума, жёстко ограниченного рамками человеческой же физиологии и навязанных ею потребностей. Как бы ни старался человек мыслить объективно, он не выйдет за пределы примитивного набора приобретённых в течение жизни ассоциаций и даже встретив случайно среди явлений вселенной ответ на главный вопрос скорее всего просто пройдёт мимо, не заметив его.

Рассматривая окружающий корабль малознакомый и от этого непривычный космос, Александр в очередной раз потерял счёт времени и не заметил, как наступила полночь. Шестьдесят шестой день полёта закончился. Накопленная за время бодрствования усталость взяла своё. Хотелось спать. Он знал по опыту, что если ложишься после полуночи, то выспаться не удастся, как ни старайся. На следующий день голова будет шуметь, упадёт концентрация и всё равно придётся досыпать своё. Он вернулся в каюту, тщательно вычистил зубы, улёгся на жёсткую кровать и почти сразу же отключился.

Сон, приснившийся ему в эту ночь, был необычным, но знакомым, словно вернувшимся из далёкого детства, когда что-то подобное снится всем подросткам. Тело отрывалось от земли, поднималось на высоту птичьего полёта, а потом стремительно падало вниз и это падение сопровождалось не только ощущением страха высоты, как в детских снах, но и, почему-то, болью. Такой отчётливой и настоящей, что он даже проснулся… и обнаружил себя парящим посреди каюты, залитой бледным светом аварийного освещения. Вокруг беспорядочно плавали предметы обстановки и дрожащий шар воды из стакана, который он поставил перед тем как лечь на стол рядом с кроватью, а на лбу ощущалась свежая ссадина. Потирая ушибленную голову и пытаясь дотянуться до какой-нибудь поверхности, чтобы оттолкнуться от неё, Александр подумал, что не нужно было всё же пренебрегать фиксирующей сеткой. Видимо те, кто писал бортовые инструкции, не были также как он уверены в безотказности системы искусственной гравитации.

Сумев в конце концов оттолкнуться от выступающего над потолочными панелями вентиляционного раструба, он, перемещаясь от одного точки опоры к другой и параллельно осматриваясь в поисках возможных повреждений, отправился в рубку, чтобы разобраться с гравитационным генератором. Судя по отсутствию признаков выхода из строя других корабельных систем и привычному монотонному шуму, доносящемуся из силового отсека, двигательная установка работала штатно и это внушало надежду на то, что ничего серьёзного с кораблём не произошло и значит есть шанс снова вернуться в постель. Нужно только узнать, в чём там дело и перезапустить силовое поле. Но, как это чаще всего бывает, реальность редко соответствует ожиданиям, а простые на первый взгляд проблемы требует к себе намного больше внимания, чем мы планируем им уделить.

3.

Добравшись до центральной консоли управления, Александр обнаружил, что помимо системы искусственной гравитации, на корабле не работает дальняя связь, в грузовом отсеке сместилась часть груза, а Луиза перешла в защищённый режим и лихорадочно пытается прийти в себя, выполняя одновременно множество непонятных, но судя по всему чрезвычайно сложных вычислений. На экране с головокружительной частотой мелькали какие-то таблицы, начинались и заканчивались отсчёты, вырастали и исчезали цветные шкалы, оживали объёмные и плоские графики, появлялись схемы узлов и систем звездолёта. Консоль ввода не реагировала ни на какие запросы и казалось, что ещё немного и из вентиляционных отверстий блока процессоров повалит дым, так сильно они были загружены.

Убедившись, после нескольких безрезультатных попыток вмешаться в работу автопилота, в своей полной неспособности повлиять на происходящее, раздосадованный Александр пристроил упорно стремящееся подняться к потолку рубки тело в кресло командира корабля, будто в насмешку размещённое инженерами прямо перед центральной консолью словно бы сидящий в нём человек и вправду был главным на этом летающем компьютерном мега мозге. Он смотрел на главный экран и старался понять хотя бы часть из того огромного массива разнообразной информации, которую компьютер выбрасывал на него, работая над решением возникшей на борту проблемы.