Андрей Ливадный - Смежный сектор

— А зачем, мрак их всех раздери, ксенобиане решили захватить смежный сектор? — насупился Доминик. — Ты разве не видел их линии укреплений?

— Дрог все объяснил мне, — стараясь сохранять спокойствие, ответил Андрей. Сейчас ему приходилось общаться с Ван Хелленом очень осторожно, выдавая ему информацию малыми дозами, чтобы нечаянно не спровоцировать командира на новый срыв.

— «Тандем» нес на борту два сменных экипажа. Ксенобиане не нуждаются в криогенном сне, жизнь их разумных особей коротка по сравнению с нашей, но их выручает наследственный механизм общей генетической памяти. Каждый из новорожденных обладает опытом и реальными воспоминаниями прошлых поколений. Они — общественный разум, в отличие от нас, индивидов.

— Ты не ответил на вопрос, Андрей. Почему Чужие решились на захват смежного сектора?

— По словам Дрога, криогенные залы со спящими людьми находились в их части «Тандема». Когда проектировался корабль, возможность аварии на борту не исключалась, поэтому каждая камера имела дубль-систему, но уже не человеческую, а ксенобианскую, понимаешь?

— Хочешь сказать, что ксеноморфы боролись не только за собственное выживание, но и за благополучие спящих? — оторопело переспросил Доминик.

— Выходит, что так.

— Почему они просто не разбудили их?

Отвечать на вопросы Ван Хеллена становилось все труднее. Андрею казалось, что он скользит по предательской наклонной плоскости, рискуя в любой момент потерять опору. Дрог многое рассказал ему, не пытаясь утаить известные ему события или завуалировать мотивы, но Андрей понимал: мало пересказать хронологию событий, нужно сделать это так, чтобы командир хотя бы на секунду взглянул на ситуацию глазами извечных врагов…

— У них своя психология, в корне отличающаяся от нашей. В отличие от людей, Чужие не забыли обязательств, взятых перед стартом «Тандема». Сохранить жизни спящего экипажа для них было столь же важно, как выжить самим — Он говорил медленно, стараясь тщательнее подбирать слова и формулировки. — Однако люди, при повторном контакте, состоявшемся спустя годы после Внешней Атаки, не захотели слышать ни о дублирующем экипаже, превратившемся для них в миф, ни о распределении ресурсов, с учетом двойных потребностей ксенобианского сектора.

— То есть они хорошие, а мы плохие, да? — В голосе Ван Хеллена прозвучало возмущение такой трактовкой событий. — Послали бедных ксеноморфов куда подальше, и те рассудили, что нас следует истребить, как последних отморозков, и только после этого будить экипаж?

— Ты утрируешь историю. Но в деталях ее, наверное, не помнит никто, разве что Чужие, которым ты не желаешь верить.

— Не желаю. Если бы они не полезли в смежный сектор, не было бы войны.

— А что им оставалось делать, когда на первых порах люди забрали ресурс «Тандема»?

— Ну а при чем тут нейтральные территории?

— Они и есть ресурс, командир. Все компоненты, потребляемые системами жизнеобеспечения, производит смежный сектор. Вот они и переселились сюда, перенесли инкубаторы, гнезда, и залы спящих, чтобы обрести минимальную независимость…

— Припали к материнской груди… А мы продолжали войну? — В голосе Ван Хеллена по-прежнему звучали обида и вызов.

— Ты должен понять разницу между нашими образами мышления. — Андрей тоже не отступал от избранной линии. — Они помнили все благодаря механизму наследственной памяти, а наше сознание формировалось сызнова, под воздействием наступивших условий выживания.

— Ладно… Оставим пока историю, — насупился Доминик. — Сможешь ответить на последний вопрос? Почему он остановил своих бойцов? Зачем привел нас сюда, если им оставалось сделать последнее усилие, чтобы покончить с нами?

— Дрог узнал меня, — ответил Андрей. — Я репликант, не забывай. Копия Андрея Лозина. В критический момент нашла выход информация, зашифрованная в мой геном. Дрог понял это, как понял и то, что, если он причинит вред тебе, все опять вернется на круги своя…

— Порвал бы им глотку за командира? — искоса посмотрев на Лозина, спросил Доминик.

— Я человек.

— Я это знаю, Андрюша…

…

Ни в одном бою Ван Хеллен не испытывал такого надрыва чувств, как сейчас, во время долгого пути по нескончаемому спиральному коридору.

Он еще не верил, что война окончилась. Не представлял, что произойдет дальше, словно выбили почву из-под ног и он падал в пропасть, не видя дна…

Зал спящих представлял собой огромное помещение, расположенное под самым сводом «гнезда» Чужих. Перед мембраной Дрог остановился.

— Я могу просить, человек? — обернулся он к Ван Хеллену.

Доминик кивнул, выжидающе глядя на ксеноморфа.

— Разрядите оружие.

— Это зачем?

— Вам не понравится увиденное. Я не хочу, чтобы кто-то пострадал.

Ван Хеллен молча нажал сенсор сбрасывателя, поймав в ладонь магазин ИПК.

Остальные повторили его жест.

Лозин не удержался от нервной усмешки. В некоторые моменты ксенобианин вел себя, как ребенок.

Однако, когда плотная мембрана, неприятно чавкнув, пропустила его в зал, Андрей понял, чего опасался Дрог.

Сиюсекундной реакции, моментального ответа на шок, когда руки действуют быстрее помутившегося на миг разума.

— Нечисть!.. — вырвалось у Ван Хеллена.

В его руке уже был нож, когда командир почувствовал: с двух сторон его держат Курт и Антон.

— Доминик, Дрог ведь предупредил нас! — Голос Андрея привел командира в чувство.

— Хорошо, отпустите.

Клинок мягко скользнул назад, в ножны.

На первый взгляд ксенобианская «аппаратура», аналогичная камерам низкотемпературного сна, выглядела, будто кладовая, куда неведомый паук сложил про запас парализованные тела жертв.

Гротескные образования, состоящие из черных смолянистых нитей, начинались от пола и наискось тянулись к потолку, образуя отдельные сегменты, в глубине которых под полупрозрачной живой пленкой лежали люди…

Их лица, плотно обтянутые чужеродной субстанцией, казались восковыми, грудь не вздымалась в дыхании, они выглядели скорее мертвыми, чем живыми.

— Процессы метаболизма замедлены в тысячи раз, — не дожидаясь вопросов, в абсолютной тишине проскрежетал Дрог. — Они получают кислород и питательные вещества через капилляры кожных покровов.

Ван Хеллен, преодолев дрожь, шагнул к одной из «камер».

Его ладонь медленно легла на грудь Сергея Лукорьева, соприкоснувшись с чужеродной пленкой, облегающей кожу, будто тонкий слой полупрозрачной резины.

Некоторое время Доминик простоял в напряженной выжидательной позе, затем, ощутив что-то, медленно повернул голову и выдохнул, едва шевельнув побелевшими губами:

— Сердце. Бьется. Я почувствовал удар.