Мира Виссон - Галактическая Товарная Биржа. Будни космического пилота

– Дед, ну зачем мне дом, если я собираюсь жить в космосе?

– Ну как же без дома вообще? – сказал дед, а потом замолчал, задумавшись.

– Дед, я буду очень переживать, что рядом с тобой никого нет. Подумай ещё раз. Может, переедешь в пансионат? Там будет уход за тобой, соседи, друзья. Если что, помощь быстро придёт.

– Да, Матиас, ты всё правильно говоришь. Но здесь у меня тоже соседи. Мы же тут все старики, договорились между собой каждое утро звонить друг другу. Звоню соседке, Марианне – трубку не берёт. Пошёл к ней. Пока дошёл, уже устал. А она с цветами копается, телефон в доме забыла – из сада, конечно же, ничего не слышит. А я потом полчаса в себя приходил, отдышаться не мог, да и разнервничался.

– Ну вот, видишь. Ты же вроде когда-то хотел в пансионат на берегу океана.

– Да, мощь воды чем-то напоминает космос. Мне кажется, что там я бы чувствовал себя лучше.

– Может, у тебя денег не хватает?

– Господь с тобой. У меня приличный счёт за службу на станции. Тебе ещё останется.

– Ну так что же ты?

– Матиас, я старею, забываю, что ты закончишь учиться и улетишь, и дом-то тебе и не нужен будет, – грустно сказал дед, а потом добавил, – я всё думаю, что если из дома уехать, оставить его, то из него уйдёт что-то важное, он сразу же станет нежилой, заброшенный. Кому такой нужен?

– Дед, во-первых, можно нанять службу ухода за домом. Во-вторых, если мне дом и понадобится, то точно очень нескоро. Но ты не думай, что я уговариваю тебя продать его.

– Служба ухода за домом – это не то, дом всё равно без души. – Помолчав, дед добавил, – старики просто привыкают и им тяжелее расстаться с чем-то привычным и родным. Это же был наш дом: мой, моей жены, твоей бабушки, здесь вырос наш сын, этот дом должен был принадлежать ему.

Дед смахнул слезу. Они никогда раньше не говорили о родителях Матиаса. Понимая, что их возвращение, скорее всего, невозможно, каждый глубоко в душе продолжал надеяться на чудо. Только изредка вот так случайно в разговоре проскальзывало то, что каждый из них хранил в душе. Даже с окружающими они продолжали говорить о родителях Матиаса, как о живых, хотя и ни разу не говорили об их возвращении.

– В этом доме ведь и ты родился. И здесь жил, когда был совсем маленьким, всегда возвращался сюда на каникулы, когда родители улетели.

Дед опять помолчал. Матиас хотел что-то сказать, но не нашёл слов. Говорить о родителях не хотелось. А о доме пожилой мужчина и так всё понимал, как и осознавал необходимость переезжать в пансионат. Только никак не мог с этим смириться и, наконец, решиться бросить своё семейное гнездо.

После некоторого молчания Матиас сказал:

– Дед, я скажу тебе одну вещь. Только ты постарайся сильно не переживать. Я давно должен был тебе признаться, но был так расстроен, что мне даже в голову не пришло тебя известить.

– Слушаю, – голос деда сразу же стал стальным: не суровым, а именно в том смысле, что он был готов услышать любую новость, даже наихудшую.

– Дед, я завалил тест.

– Какой тест?

Так как до этого разговор вертелся вокруг родителей мальчика, то мужчина настроился услышать плохие новости именно о них, поэтому сразу не понял слова Матиаса, не смог так быстро переключиться.

– Тест на таланты и способности, для определения будущей профессии.

Дед молчал. Похоже, он переваривал услышанное, всё ещё пытаясь понять, как это связано с сыном и его женой. Старик морщил лоб, на его лице читалась крайняя степень озабоченности и сосредоточенности. Вдруг наступило озарение.

– Господи, ты так начал! Я думал у тебя новости о родителях! Настроился на худшее, – с некоторым облегчением выдохнул он. Потом немного помолчал и добавил. – Прости, Матиас, профессиональный тест очень важен, конечно, но я просто подумал о другом. А что значит завалил? Это же не тест на знания. Он просто должен выявить твои способности. Его же нельзя завалить, вроде бы, – последняя фраза прозвучала неуверенно.

– Ну да, это я так неправильно сформулировал. Имеется в виду, что у меня нет наклонностей быть военным пилотом и стать командиром военного-разведывательного корабля тоже не смогу.

– Тебя же приняли в лётную академию? – Во всем виде деда читалось недоумение, он всем своим видом демонстрировал, что совсем ничего не понимает.

– Приняли, но я учусь на гражданского пилота: придётся пилотировать либо пассажирские корабли, либо грузовые.

– Тьфу ты, господи. Что ты меня пугаешь? – Дед снова возмутился.

Теперь пришла очередь Матиаса удивляться и не понимать, что происходит.

– С чего ты взял-то, что не сможешь полететь в дальний космос? – продолжал дед всё ещё возмущённо. Он знал, что желание юноши стать военным пилотом было в первую очередь связано с полётами в дальний космос, а не конкретно с военной службой.

– Ну мне же отказали, – явно всё ещё не понимая его, ответил Матиас.

– Ты не можешь управлять военным кораблём, быть командиром. Но ты можешь быть рядовым пилотом любого корабля: и военного, и гражданского, и научного, и грузового. Пилотом, понимаешь? Не командиром. Пилотом!

Матиас остановился и невольно запустил руку в шевелюру. За всё это время ему даже в голову не пришло, что он может быть обычным пилотом, не обязательно командиром. И да, военным стать не сможет, но вот пилотировать корабль с научно-разведывательной миссией запросто.

На большом научно-разведывательном корабле-станции, конечно же, должно быть и вооружение. Но кто сказал, что это имеет хоть какое-то отношение к пилоту? Пилоту же важно лишь уметь управлять звездолётом, хорошо знать его возможности, мастерски маневрировать. Принимать решения должен командир, а нажимать на кнопку запуска ракет – кто-то военный. К пилоту это всё не имеет отношение.

– Я почему-то об этом не подумал: так расстроился, что даже в голову не пришло: ведь можно быть не военным, а гражданским, но всё равно исследовать дальний космос.

– Когда был тест?

– Во время поступления в академию.

– И всё это время ты переживал? И ничего мне не сказал? – старик сокрушённо покачал головой, – мало мы с тобой виделись, не сумел заменить я тебе родителей, не смог стать по-настоящему близким человеком.

– Ты чего, дед?

– Если бы ты мне доверял, то ко мне к первому пришёл бы с этой новостью. Мы бы с тобой поговорили, обсудили и, глядишь, ты не переживал бы полгода, – дед сокрушённо качал головой.

– Ты не прав. Ты для меня самый близкий и родной человек. Ведь, когда у меня какие-то радости, я сразу же к тебе. Однако делиться радость легко и хочется со всеми, с родными в первую очередь. А горе каждый переживает наедине с собой.

– Возможно, Матиас, ты и прав. Я не силён в психологии. Просто мне кажется, что такие вещи надо сразу же рассказывать близким. Одна голова хорошо, а две лучше. Родные помогут, подскажут, в конце концов, просто разделят с тобой твою беду. Ну или не беду, а неприятность.