Никита Чирков - Вектор

«Прошло больше недели с того момента, как меня заперли в собственной комнате, если верить календарю в КПК, который сел примерно восемь часов назад. Поэтому мое письмо на листке бумаги. Мое имя Юрий Гибсон, один из врачей – был одним, еще в те чудные времена, несколько месяцев назад, когда станция не была захвачена непонятными тварями и люди не сходили с ума. Вернее, все это предполагали, правду все равно никто не говорил и не собирался, да и смысла бы не было, все равно ничего не поделать. Все началось примерно полтора месяца назад. Я и мой лучший друг Адам, живущий по соседству, в чьей комнате вы и нашли это письмо, и еще три человека, Маркус Кетчем, охранник, Дэвид Бреннон, повар, и Питер Грин, которого никто не знал (он из другой части станции), – мы все пятеро оказались изолированы от всей станции. Собственноручно заблокировали двери, и нашим домом стали две комнаты и помещение энергоблока. На третий день изоляции Питер Грин, который избегал контактов и провел все время в одиночестве, рассказал, как он тут оказался. Он и еще трое человек пробирались через станцию в возможную безопасную зону, но они не дошли: на них напали. Только не неизвестные существа, а обезумевший человек, один из людей, что не выдержал, видимо. Псих застал их врасплох, сразу убил двоих, попытки убить его были бесполезны. И, пытаясь спастись, они попали к нам, только вот когда мы закрыли двери, Питер понял, что остался один и судьбу второго не знает. Но, когда мы его впервые увидели, за ним никого не было, хотя сейчас это уже не важно. И кое в чем он был уверен: убийца среди нас. Его слова шокировали, не сильно, но все же. Все друг друга давно знают, и мы не смогли обвинить кого-то в таком. Ведь такое убеждение легко могло быть вызвано фантазией, а то и хуже. Сначала было решено не поднимать этот вопрос, не устраивать охоту на ведьм и быть рациональными.

Продлилось это недолго, через два дня нашли мертвое тело Дэвида – убит, зверски убит в дальнем углу энергоблока, за оборудованием. После этого буквально за несколько часов все поверили в слова Питера. Так все началось – или, правильней сказать, закончилось. Мы перестали верить друг другу, стали одиночками, и с каждым часом было заметно, как страх и паранойя окутывают каждого. Хитростью я попытался понять, кто это, но вся затея была провальной с самого начала. Вокруг словно витали страх и подозрение, чувствовали себя все одинаково, но вели по-разному, конфликты были постоянно, либо дрались, либо следили за каждым шагом друг друга. Сам Питер вконец спятил, забился в угол, постоянно молчал, его почти всегда трясло, он не ел, не пил. Хоть между всеми и была вражда, было ясно: он замкнулся в себе. Через короткое время мы нашли его с перерезанными венами – теперь осталось нас трое, и каждый все больше погружался в страх. Я перестал узнавать Адама, как и Маркуса, и все вело к тому, что-либо мы перегрызем друг друга, либо закончим как Питер. Самое ужасное – что, когда находишься взаперти, бежать некуда, счет времени совсем потерян. И я не выдержал, не смог так больше. Собрал тайком все возможные продовольственные припасы в комнате, принес еще несколько вещей, на одном из КПК была внушительная книжная база, фонарик – в общем, все, что могло так или иначе пригодиться. И попросил Адама, чтобы он запер меня, заварил дверь в моей комнате, поскольку больше я так не могу. Его удивление хоть как-то напомнило мне моего друга. Я знал, что это конец, выбраться будет невозможно, но лучше так, чем ждать, пока меня убьют во сне. Не будет ни страха, ни боли. Гораздо приятнее и легче свыкнуться со смертью, когда сам выбрал ее. Я проведу последние дни так, как сам хочу, лишенный всего плохого, чем является человек. Я попросил, и он сделал это, Маркус ему даже не помог».

Я сложил листки обратно в конверт и положил туда, откуда взял: пусть их найдет тот, кому будет действительно это важно, так я себя убеждаю игнорировать эмоции. Но кое-что я подчеркнул из этого: Юрий написал про некого убийцу, что появился до всего того, что меня сейчас окружает, и наверняка про него я узнал из кабинета Оливии, и снова появилось имя Маркуса, что не может быть простым совпадением. Возможно, это связано с культом любви Сары Айрис. Мне уже кажется, что чем больше я узнаю про события, происходившие здесь, тем больше меня это отдаляет от поисков брата и заставляет думать не о тех вещах, что нужны сейчас.

Надо идти: прошлое осталось в прошлом, насколько бы печально оно ни было. Впереди находится еще один медицинский центр, точнее «восстановительная медицина». Двери туда были в ужасном состоянии: кто-то очень не хотел, чтобы они закрывались. Вместо палат и коек вдоль стен стоят капсулы, два метра в высоту, наполовину выступающие из стен. Полукруглые стеклянные крышки, многие из которых разбиты, а осколки разбросаны по всему полу. В середине стоит круглая стойка управления капсулами со сквозным проходом. Некоторые закрытые капсулы изнутри все залиты кровью, и, благодаря полному освещению, подробно видна каждая мелочь. Дойдя до середины, я замер: в метре от меня прямо за стойкой сидит какое-то странное существо или что-то иное. Некий еж, белое тело, из которого торчат иголки со всех сторон. Голова, как и конечности, словно сложена под телом, которое от каждого медленного вздоха поднималось и опускалось. Без малейшего движения я держу его на прицеле, пытаясь придумать, что делать дальше с очередной преградой на этой станции. Становится страшно, и после пронокса это, признаю, первый чистый страх. Но страх не неизвестности, а конкретной вещи. Но, что бы это за хищник ни был, знакомиться с ним желания нет – и медленно, очень медленно, шаг за шагом, я направился к выходу.

До двери метров пять – вроде бы немного, но не в такой ситуации. Аккуратно сделав первый шаг, я слишком понадеялся – и второй оказался необдуманным. На полу много стекла, как только нога наступила на кусочки, они потрескались и представитель опасности слегка поднялся, словно просыпаясь. Я почти нажал на курок пистолета, дуло которого направлено на него, но повезло: он сразу опустился в старое положение. Нервы разрывали меня изнутри, такое напряжение, что по лбу уже слегка идет пот, – потребовалось несколько минут неподвижного положения, дабы собраться и успокоиться. Очень аккуратно сделал третий шаг, стараясь не сводить взгляда с монстра. Но все оказалось бесполезно: стоило моей ноге опуститься, как существо опять приподнялось, услышав звуки стекла. С максимальной осторожностью я присел и левой рукой медленно разгребаю острые осколки. Очистив фрагмент пола, поднялся и, подождав минуту убедившись в отсутствии нарушения сна, сделал максимально длинный шаг. Снова присев, стал разгребать следующее место, находясь спиной к нему. Повторив процедуру, передвинулся дальше, осталось еще одно место. Опираясь левой рукой на пол, вновь за тем же занятием, почувствовал, как ноги стали уставать и мне уже тяжело держать свое тело почти параллельно полу. Вернулся в положение сидя, немного передохнул. Собравшись с духом и выровняв, насколько это возможно, дыхание, я сделал длинный шаг в очищенную зону и сразу прыгнул к двери. Оказавшись за ней, резко развернулся, ожидая пробуждение, но все было тихо. Несколько минут напряженного ожидания – и, пройдя дальше по коридору, я вышел в другую часть медицинского центра: длинное помещение, по сторонам параллельно стенам расположены койки. Где-то штук десять, считать их не было смысла. Не спеша двигаясь между ними, проверяя каждую сторону, старался делать все как можно тише: все-таки тот еж хоть и на приличном расстоянии, но паранойя берет верх, и приходится оборачиваться и прислушиваться. С левой и правой стороны – двери, обе закрыты. Судя по схеме, надо направо, но она не открылась. Попробовал снова – ничего не изменилось, возможно, заело. Это усложняет мне задачу: придется идти через левую дверь – небольшой крюк, но все же. Эта открылась сразу же, впереди коридор. Достав фонарик, я пошел вперед. В нем почти не было света, кое-где еле-еле на последнем издыхании светят лампы, правда, толку от этого немного.