Фобос Глюк - Пленники Цирцеи

– Неужели Ким? – Я схватил ртом парящий сизый бублик и чуть не поперхнулся крепким дымом. – Их скоро обменяют? Известно, кому это выгодно? Разведка ликует.

– Совершенно верно. Таким образом, мы получили право на жизнь и новые инструкции. Девочка больше нами не интересуются. Появилась новая цель и новые интересы. Но нас тоже есть с чем поздравить. И у тебя, и у меня правительственные контракты. Такого крутого жалования и на Геральдике быть не может. – Ещё несколько минут мы молча курили. Пока Борис Кросс не подытожил. – Сей-Со нас нанимает. Обсудим вечером, а сейчас пойдём, хозяйка ждёт.

Чёртик на моём плече плакал. Внезапно без осознаваемых переходов меня пленил сон, глубокий и сладкий, с силой настоящих детских снов. Я выключался из яви одновременно и Алексом Романовым, и Фобосом Глюком. Только в отличие от маленьких тобо не поймал персонального продолжения сюжета. Долгое, головокружительное падение в истошно вопящую бездну. Сплошной душераздирающий шум постепенно распадался на голоса. Давно позабытые люди, собаки, кошки, голуби и вороны прощались со мной, просили прощения. Странное дело, но их всех я когда-то любил, искренне. Одни удостаивались робкого уважения, другие иронии и сарказма. Но сейчас они всплывали из подсознания, с внутренней стороны априорной памяти.

Старые, запылённые эмоциональные следы выталкивали милые сердцу образы, чтобы навсегда уйти вместе с ними. Речи разных персонажей заканчивались одинаково: «Меня в тебе больше нет». А вот старца в рясе я точно никогда прежде и позже не встречал. Сценарист морока.

– Их и правда, больше нет. А те, кто станут представляться ими, хотят одного – твоей крови. Что смотришь так проницательно? Не веришь? Почему? Разве я лгун?

– Да как же в такое поверить, отче? Бред какой-то, и только! – Я попятился прочь.

– А ты войди в светлый храм и уверуй. – Указывает сучковатым посохом на резную дверь.

Вхожу. Стены и потолок расписаны, точно тонкой паутиной, собраниями небесных светил, больших и малых, ярких и почти незаметных. Поверх них – замысловатые знаки, причудливые формулы. Предательски врывается в душу скользкое сходство с православным храмом. Распятия. Иконы. Огоньки на свечках трепещут, юными листочками, не успевшие налиться зеленью. Только живые светильца не тают и воском не слезятся. А на иконах вместо Бога и Святых Угодников пауки с моими лицами. И распят я, но не на кресте, как Иисус, а на колесе тележном. Ось со стороны спины в позвоночник глубоко всажена. Крутятся колёса, скрипят и стонут. Проливаюсь взглядом по святотатственному безобразию.

– Зачем я здесь? Дай мне уйти с миром. – Кошусь беспомощно на грозного старца.

– Уйдёшь, коли не передумаешь. Но сперва поделись правдой, ползущей по жилам с образами. Видишь, как без тебя обескровили.

Хватаю с алтаря кривой, грязный тесак. Собираюсь с размаху царапнуть по руке. Красные густые брызги разлетаются по храму. Но не марают, не оскверняют его. Напротив, ярко алым сеянием насыщается сам присутственный воздух. Всеобщее победное ликование. Распахиваю глаза и с радостью осознаю: слава Богу, проснулся. Разбудил меня пожилой сухенький интеллигент брауни, положил верхнюю конечность мне на плечо и мимоходом поправил яркость на сигнальном табло. А оно оповещало о скорой выброске в Ожерелье Цирцеи – устаревшее, яркое прозвище системы Троя.

– Как шутил один мой знакомый землянин: ваш ангел хранитель летит зайцем. Чуть не проспали. Крайне редко рейсовые лайнеры делают здесь остановку. А пассажиров из Ожерелья подбирает ещё реже. Лет пять назад ваш Одиссей с друзьями отсюда возвращался. А больше и не припомню. – Старичок сморщился в потёртую гармошку, саркастически подчёркивая умственное напряжение. – Точно.

– Лет пять назад? Новый миф! – Я удивлённо вытаращил глаза. – Это розыгрыш?

– Вы успеете умыться и слегка перекусить перед высадкой. Среди звёзд есть добрая сотня аналогов чаю и бутербродам. Познания хорошо утоляются вместе с обыкновенной жаждой и голодом. Возвращайтесь, а я пока стол накрою.

Через несколько минут он продолжал.

– Видите ли, время не для всех и не везде течёт одинаково. Оно избирательно. Для вас и ваших соплеменников в данной части Вселенной минуты замедляются, а в системе Троя и вовсе способны остановиться.

– Античный герой что-то успел рассказать об изобилующем приключениями славном походе? – Я очень надеялся на исчерпывающую и внятную информацию.

– Он очень многое поведал. У пролетающих тем рейсом братьев по разуму сложилось впечатление, что ребятам не терпелось основательно присесть кому-нибудь на уши. Жаль, я не самый понятливый. Разобрать получилось следующее: три звезды поочерёдно восходят, и каждая приносит свои неприятности. Цирцея олицетворялась у них как очаровательная девица, хладнокровная, способная превращать юношей в ослов, то есть одурачивать. Импуса – коварная растлительница, ведущая к погибели. И Геката – самая тусклая серая звезда – безумная бабка, пугающая страшными сказками и пьющая кровь. Больше половины соратников Одиссея не справились с искушениями, позорно сгинули. Давай на чистоту. Ты ведь ни об этом хотел спросить, да почему-то не решаешься?

– Как этим практически диким воякам удалось преодолеть заслоны, запреты и прочие тернистые преграды, чтобы вернуться, а продвинутые мудрецы остаются там навсегда? В чём фишка? Сумею ли я воспользоваться его счастливым опытом?

– Земная метафизика распалась на ряд наук. А у нас представление о природе вещей разделилось на всестороннее изучение каждого явления. Я люблю время, интересуюсь им. Благодаря этому продлил свою жизнь как минимум втрое. И спас множество чужих жизней. Если в этом месте твоё время останавливается, то через пятьдесят шесть суток, когда корабль пойдёт обратно, ты должен очутиться в этом же кресле. Моя же задача проследить, чтоб кресло было свободным и вовремя прогнать сон, устроить блаженное пробуждение здесь, а не там. Вознесение возможно, пока корабль не покинет систему трёх звёзд. А багаж и одежда останутся аборигенам. Вещи плывут независимо в другом временном потоке. Желаешь дочитать книгу? – Я кивнул. – Оставляй, на обратном пути верну.

Капсула как бы невзначай, между прочим, сообщила, что космических портов на планете моей высадки нет и в ближайшие сто лет не предвидится. Над поверхностью идёт грязный дождь, опасный для моего здоровья. По такому восхитительному случаю «арктурианская маршрутка», так межзвёздные странники за глаза дразнили данный вид транспорта, дарит мне надёжный защитный костюм и желает благополучного начала новой жизни. Аппарат завис, слегка покачиваясь, примерно в метре над пышным злаковым полем. Хладнокровно дождался, пока я переоденусь. Мягко уронил меня. И не спеша провалился в пёстрое небо. Я приземлился удачно. Немного подвёл тяжёлый рюкзак. Из-за него меня хорошенько встряхнуло так, что я едва не сел. Грязный дождь обваливался распушёнными хлопьями, разбухшими и дурно пахнущими, походящими на ошмётки разлагающейся некогда живой плоти. Они растворились на защитном костюме, бесследно стекая вязкой омерзительной слизью. А на первый взгляд безобидные растения со змеиным проворством хватали на лету извращённую манну небесную и с жадным хрустом колосками, стеблями и листьями поглощали.