Фобос Глюк - Пленники Цирцеи

В результате нехитрого скрещивания обещаний и исполнений вызываются из потусторонних глубин сплетни и пересуды. Рассказы испытателей и очевидцев, как ни странно, служат ярким дополнением к зазывающим повествованиям. А верят здесь с незапамятных времён и тем, и другим. Неутомимые кены пол тысячелетия назад освоили спутник родной планеты. На местной луне не обнаружилось ничего, кроме неимоверно твёрдой и огнеупорной породы. Низкая гравитация и отсутствие ветров предопределили судьбу астрономического объекта. Абсолютно плоскую поверхность площадью чуть больше земной Евразии в считанные годы преобразовали в сплошной взлётно-посадочный комплекс. Горы, представляющие собой беспорядочные скопления окаменевших пузырьков, были обречены переустроиться в гостиницы, склады, тюрьмы временного содержания и прочие служебные помещения. Отсюда можно дёшево и с неограниченным багажом попасть туда, куда распылители не достают. Всё здесь хорошо, жаль только, никого похожего на людей нет и не было никогда. Даже аборигены, кены, скорее гусеницы, сумевшие приподнять верхнюю часть туловища и отрастить подобие рук. Я-то вначале предвзято принял их за кентавров. Необузданное, истосковавшееся по сопоставлениям воображение ослика заставит сыграть роль лошади. А уж в братьях по разуму и подавно откопаем однояйцовых близнецов. Впрочем, ни к чему лукавить, человеческого естества в кенах предостаточно. Метрах в пяти от меня горько рыдает лиловая представительница аборигенов, барышня с прекрасным именем Тисами. Недавно через волшебную шкатулку добыл универсальный толмач. Он не склонен к воспетому классиками абсолютному симбиозу. Не внедрился неотъемлемым органом или чакрой. Не трансформировал моё несовершенное тело. Болтается на шее подобием старинного фотоаппарата, пропагандируя моду на ретро игрушки. Цепкие присоски иногда подрагивают, вселяя чужие позывы в мой адрес. Вот и сейчас он вливает потребность лиловой гусеницы в сопереживании. Имя подсказано переводчиком при беглом зрительном восприятии. Гортанно-носовая фонетика благодаря ему воспроизводится легко и непринуждённо. Сидящая рядом пожилая сине-зелёная дама в камышовой шляпке подготовлена аналогичным устройством к диалогу. Семь жемчужин её универсальных рецепторов зардели густым блеском. Характер у тётушки кроткий, бесхитростный. Болтушка с чувством меры.

– Счастливо здравствовать, сударыня! Случайно не ведаете, что за напасть горько сокрушила миленькую девушку? Красоту невзначай на слезинки разменяет.

– Мог бы и по имени её назвать. Ведь так же, как я, уже подслушал его? Другие мысли прочитать силёнок не хватило. Да, пришелец? – Я кивнул. – Тяжело тебе на чужбине. Ну да ладно. Ей тоже не сладко. Она летит на Алаоло, отложить свои первые яйца. Милый, но непутёвый избранник не соберет ей общества. Он подло уменьшает страдания другой кены. – Гибкое тело Тисами судорожно трепещет под кружевным комбинезоном. И мне её по-человечески жаль. Нужно срочно утешить.

– Мадмуазель, вы прекрасны и молоды. Вы ещё найдёте своё счастье, – неуклюже увещеваю Тисами.

Она замирает от неожиданности. Поворачивает ко мне изящное, не испорченное косметикой личико и как ни в чём не бывало молвит:

– Дорогой мой Фобос Глюк с далёкой и таинственной планеты Земля. Я тоже рада познакомиться и благодарна за сочувствие. Ты возмутительно некрасивый и опьяняюще экзотический. Потому тоже мне нравишься. Я согласна смягчить позор гуманоида. А ты рискнёшь взять на себя страдания кены?

Посредница, противно булькая, разражается местной вариацией хохота. Но тут же извиняясь бормочет:

– Снести две тысячи яиц очень непросто. Можно умереть от боли, лопнуть. Современные приёмники яиц и инкубаторы, конечно, сделают всё возможное. Но когда кавалер позволяет своей даме влезть в его шкуру и там, внутри него, произвести кладку, ей намного легче. И восстанавливается она в таком случае гораздо быстрее. Конечно, ты заметил, как она прекрасна, ощутил каждой внутренней щетинкой хорды. Отцовский подвиг отольётся тебе сполна, не обижайся, ну самой что ни наесть неземной красотой. Только пойми, боюсь, ты не готов. Хвост даю на отсечение, погибнешь. А если выживешь, то остаток сил израсходуешь на донашиванье чужих детёнышей. Благородно, но глупо.

Только и успел подумать: «Ну ничего себе, конфуз!», как вдруг за спиной заскрежетало.

– Так-то оно так, но, к сожалению, он токсичен. И никаких внутренних щетинок на хорде не имеет. Фобос переварит несчастную Тисами вместе с её потомством, как охотничью сосиску. – В ответ отовсюду поползли раздосадованные, негодующие и напуганные всхлипы и вскрики вперемешку с замечаниями на тему «Каких только чудовищ и монстров не рождает мать Вселенная».

– Пойдём-ка, брат покурим. Я тебе мозги на место поставлю.

Комнаты для курения в каждом отделении астра порта. Умопомрачительно. Неужели и братья по разуму пристрастились к никотиновой забаве?

– И давай сразу договоримся, друг, вопросы задавать вслух. Я не умею как эти, – новый собеседник указал кончиком ласты на кенов, – мысли читать. И вашу мимику изучал лишь в теории. Но на этот незаданный вопрос с превеликим удовольствием отвечу. Присмотрись смелее. С кем из мифов я родственен?

Разница восприятий камуфлировала и искажала привычные вещи. Рекламно-информационные интерьеры кены оформляли не для землян. Их постоянным источником доходов по-прежнему служили не мы. Расы другого типа с диапазонами сканирования информации, отличными от наших стандартов, восторгались бы. Но меня каменные выступы, занавешенные мутной, слепой пеленой, не то чтобы не впечатляли, скорее дезориентировали. Зловредный, чужой фон милосердно выключился. Зрение, наконец, сфокусировалось, до меня дошло.

– Эврика! Золотой лягушонок. Вас рисовали и вырезали из золота индейцы Центральной Америки. Дерзну предположить, собственно, вы к нам завезли табак.

– И кофе, и кукурузу, и точные карты, и игрушки на колёсиках. А вот сифилис пришёл не из наших мест, а из тех, куда ты собираешься. Второй раз тебе хочу жизнь спасти. Пойдёшь со мной. Я капитан вполне приличной пиратской пироги. Такие места покажу. Ты же романтик! Соглашайся. Мне как раз для свершения новой задумки человек нужен. Прикинь, ни у кого в команде человека нет, а у меня есть. Да мы астероиды вывихнем!

Толстая бордово-коричневая сигара так смачно раскурилась, что мне уже представлялись далёкие звёздные системы с их несметными сокровищами. На языке сформировалось чёткое мужское слово «да». Хотя нет. Чья-то прохладная ладонь мягко легла на моё плечо. Я обернулся и, подобно мухе в густой и клейкой паутине, отыскал себя во взгляде Чжуоу. А предыдущий авантюрно квакающий собеседник мигом испарился, и след простыл.