Бен Бова - Венера

- Пока еще рано,- отвечал я с бравадой.- Дай мне время прийти в себя после прошлого.

- Не время шутить.

- Да нет, я просто не хочу убивать его,- произнес я, стараясь, чтобы голос мой звучал холодно, как у капитана.- Мне он нужен живым.

Маргарита лишь покачала головой, но ничего не сказала. За время вахт на мостике я часто включал программу-переводчик и слушал разговоры в разных отсеках. Большинство разговоров шло о жаре. Несколько человек связывались с лазаретом, жалуясь на слабость и головокружение. Женщины, казалось, переносили жару лучше мужчин или просто не показывали виду.

Становилось по-настоящему жарко. В буквальном и переносном смыслах.

«Интересно,- подумал я,- по-прежнему ли пользуется своими „жучкам" Фукс?» Или он считал, что казнь Багадура произвела должное впечатление на экипаж, чтобы исключить возможность мятежа? Ведь, как известно, мятеж назревает на корабле, когда наступают тяжелые условия: кончаются припасы или не видно обещанного берега.

Фукс выглядел хмурым и задумчивым и совсем не беспокоился, как вывести этот погружающийся в пучину дирижабль к заветному призу в десять биллионов долларов. Казалось, Фукс думал о чем-то другом, что ждало его в будущем^ или вспоминал нечто в прошлом. И беспрерывно жевал свои загадочные пилюли.

«Люцифер» шел достаточно хорошо, гладко и плавно: так, что в общем-то иногда представлялось, что мы находимся на батискафе. Ни в какое сравнение с воздушной болтанкой это не шло. Но опускался наш батискаф не иначе как в кипящую похлебку. Зато, если не принимать во внимание жару, все системы работали очень даже исправно. К тому же все сконцентрировались на работе как никогда. Оно и понятно, каждый неверный шаг мог привести к гибели всей команды.

Я уже приступил к изучению изображения, полученного с радара, когда корабль перешел на ночную сторону планеты. У меня не нашлось никаких особых дел, не считая сообщения с «Третьена», на которое не надо давать даже подтверждения.

Мы медленно скользили вдоль экватора,, как клецка в густом горячем супе. Вокруг ни ветерка, только медленное течение воздуха, едва достигавшее скорости пять километров в час. Наши двигатели вполне успешно боролись с этим встречным потоком.

Двигатели работали изумительно изящно, используя температуру планеты. Пропеллеры в турбинах вращались, толкая нас сквозь поток плотного горячего воздуха. Но с каждым метром потерянной высоты воздух становился все плотнее и горячей.

Фукс не обращал внимания на возраставшее беспокойство экипажа. Я исследовал картинку со сканера, пытаясь сообразить, где могли бы находиться останки брата. Я видел яркие вспышки, которые могли быть отражениями металла, но все они казались слишком малы для «Фосфороса». Наверное, следы спутников и космических радиозондов. Жаль, конечно, что на ночной стороне нельзя было воспользоваться обычными оптическими телескопами.

Ландшафт, странный, враждебный, плывущий под нами, невольно завораживал меня. Даже в часы, свободные от вахт, я нет-нет, да и заглядывал на нос корабля, в обсерваторию - любимое место Фукса, после каюты с широким стенным экраном. Волей-неволей я начинал понимать капитана. В самом деле, трудно оторвать взгляд от этого адского великолепия, которое притягивало и пугало одновременно. Ни травинки, ни капли воды, только голые раскаленные скалы и такая же земля.

- Просто невероятно, не так ли?

Я чуть не подпрыгнул. Картинка, полученная с радара, так приковала мой взор, так заворожила его стигийским ландшафтом, свечением, идущим из самых недр планеты, что я не услышал, как за спиной у меня встала Маргарита.

Она не заметила моего волнения: все ее внимание было приковано к иллюминаторам. Подрумяненная поверхность светилась точно головешки в камине, бросая сквозь кварцевые иллюминаторы на лицо девушки загадочный, нездешний (точнее, именно «здешний»), свет.

- Потрясающе,- полушепотом произнесла она.- Страшно красиво.

- Скорее страшно, чем красиво. То есть страшного больше.

- А это что такое? - показала она на экран, где было изображение, полученное с радара.

Какие-то округлые осколки, округлости, впечатанные в почву, словно здесь упало нечто тяжелое - как будто гигантская кувалда впечаталась в камень.

- Это называется корона,- объяснил я.- Падение астероида, причем довольно большого. Вот, посмотри, видишь эти горизонтальные трещины? Это расплющенные вулканы. Температура после падения повысилась.

- Можно подумать, ее здесь не хватало,- пробормотала Маргарита.

- Интересно, сколько лет этой короне? - обратился я с вопросом, скорее, к себе, чем к ней.- Я имею в виду, мы не знаем, как далеко проникла эта эрозия под поверхность планеты. Ударил этот астероид совсем недавно или же сто миллионов лет назад.

- Есть что изучать, не так ли? - с иронией спросила она.

- Не в этом путешествии. У нас нет времени на научные изыскания. Мы же прилетели за деньгами,- не без сарказма ответил я.

Маргарита как-то странно посмотрела на меня.

- Ты рассчитываешь вернуться?

Я содрогнулся. Внутренне. Но в то же время заставил себя спокойно ответить:

- Все может случиться. Здесь в самом деле есть что изучить. Гринбаум считает, что всю поверхность планеты может вспучить, и произойдет это раньше или позже, но произойдет. Может, я еще смогу воспользоваться своей частью премии, чтобы снова прилететь сюда…- И тут я, не договорив, оборвался, вспомнив, что могу не получить ни гроша, если Фукс найдет корабль брата.

Маргарита сделала шаг ко мне, подошла так близко, что смогла положить руку на плечо.

- Ван, пора подумать о том, в каком состоянии мы найдем тело твоего брата. Я имею в виду то, что от него осталось.

- Состояние? Какое еще состояние?

Слово «состояние» ассоциировалось у меня только с деньгами, и я не сразу понял, о чем идет речь.

- Ведь там, может быть, ничего не осталось,- мягко заметила она.- Это же не Земля.

- Зато здесь нет кислорода. И значит, нет разложения,- возразил я уверенно.- А также бактерий и разложения.

- Он был в спасательной капсуле, не так ли? Загерметизирован?

- Да, согласно последним его словам.

- Значит, в момент падения его окружала кислородная атмосфера.

- И все же…- Я не хотел терять надежды на то, что тело Алекса сохранилось каким-то чудным образом, в ожидании, пока я прилечу за ним, чтобы отвезти на Землю.

Маргарита не испытывала подобных иллюзий.

- Температура и давление,- продолжала она.- В таких условиях двуокись углерода или углекислый газ становится способным к разложению.

Признаться, я об этом как-то не задумывался.

- Так ты думаешь, что он… того? Полностью разложился?

- Такая высокая температура разрушает протеиновые связи,- объяснила Маргарет.