Светлана Сугарова - Планеты

– Трайд, когда мы вернемся на Деллафию, что вы сделаете в первую очередь? – неожиданно спросила девушка.

– Что сделаю? – растерялся тот. – Даже не знаю.

– А я знаю. Первым делом я посмотрю в зеркало на свое отражение.

Марион засмеялся, а Дели продолжила:

– Потом я помоюсь и причешусь. А потом наемся до отвала и буду спать.

– Кто бы мог подумать, что когда-нибудь мы будем мечтать о таких простых вещах! – произнес офицер.

– Думаете, на Деллафии переживают за нас?

– Надеюсь.

– Я тоже, – вздохнула девушка, вовсе не уверенная, что кто-то волнуется за нее на родной планете, учитывая, на каких тонах они расстались с Императором.

У них никогда не было взаимопонимания, лишь постоянные ссоры, стычки, обиды. Вспыльчивый, требовательный, жесткий, черствый, вечно занятый какими-то неотложными сверхважными делами, он полностью переложил ее воспитание на плечи многочисленных наставников, учителей, репетиторов и нянек. Изредка появлялся сам, но не для того, чтобы поинтересоваться ее делами, самочувствием или просто побаловать дочь своим вниманием, а чтобы устроить ей экзамен, проверяя, хорошо ли идет воспитание и обучение. И обычно эти экзамены кончались шумным скандалом и слезами, потому что Дели упорно не желала поддаваться занудным воспитателям, часто сбегая от них. В сердцах она кричала, что Император – бесчувственный тиран, плюющий на дочь с высокой колокольни, за что не раз сидела под арестом.

Он мечтал сделать из нее настоящую Императрицу – достойную себе замену, заставляя ее сидеть, как Императрица, ходить, как Императрица, говорить, как Императрица. А она противилась этому. Ее не прельщала перспектива погрязнуть навсегда в болоте тоски под названием «правление» и навеки забыть о себе, о своих желаниях, мечтах, свободе, в конце концов, потому что на себя времени не остается. Это пугало ее больше всего. А Император не желал ничего слышать и понимать и бесился от бестолковости и глупого упрямства своей дочери. Все чаще вспыхивали ссоры, разжигающие еще больше ее ненависть к Трону. Она мечтала о свободной жизни, полной приключений. А Император называл ее позором своей семьи, рода и Деллафии в целом, грозился отречься от нее и оставить голодранкой, отдать в жены космическому пирату, отправить на дикую планету и оставить там, заточить ее в самое глубокое подземелье на несколько лет для приобретения ума и послушания.

А ее мать – Императрица Дельфина – была тихой, спокойной, миролюбивой и побаивалась своего мужа, не говоря ему ни слова наперекор. Она была несчастлива в этом браке, так как вышла за Фиделя не по своей воле, а по воле своего покойного отца. Но, тем не менее, Императрица любила Филадельфию, всякий раз успокаивая, когда та прибегала к ней, залитая слезами от очередной перепалки с отцом, печально смотрела на дочь и говорила:

– Филадельфия, ссорами ничего не добьешься. Не мучай себя. От судьбы все равно не уйдешь, сколько ни противься. Короли не бывают счастливыми и свободными.

Но тем самым только усиливала желание империты противиться своей судьбе. Как она ненавидела эти слова! И, убегая в свои покои, горько рыдала от осознания своего бессилия против ненавистного Трона.

И, в конце концов, она улетела на Камарлен и вляпалась в мерзейшую историю.

– Вы были когда-нибудь на празднике Цветов? – снова спросила она.

– Нет, ни разу.

– Как? Совсем-совсем никогда? – не поверила та.

– Никогда. Я не люблю шумных скоплений народа, а на праздниках всегда много шума и много народа.

– Но зато там весело. Когда вернемся, вам надо обязательно прийти на праздник Цветов.

Он слегка улыбнулся ее словам, но промолчал.

Вдруг Дели засмеялась. Офицер удивленно взглянул на нее.

– Представляете, трайд, если мы застрянем на этой планете? – сказала она, смеясь. – Мы организуем новое племя, и будем называться рахимы – Звездные люди. Построим свой луйхар и будем жить, как заправские ихлаки, охотиться, драться мечами и арбалетами, заведем себе лонгов и будем целыми днями скакать на харубах. Вам нравится такая идея, трайд?

– Нет, совсем не нравится, – засмеялся тот. – Хотя я и люблю Камарлен, но, думаю, что не готов поселиться здесь навсегда.

– Вообще-то меня тоже не прельщает подобная перспектива.

– Империта, вам не кажется, что мы с вами начали делать первые шаги к взаимопониманию? – вдруг спросил Марион.

– Да, странно, – удивилась Дели. – Мы идем уже почти целый день и ни разу не поругались.

– Говорят, беда сближает людей. Наверное, это правда.

– Не обольщайтесь, трайд, – в ее глазах мелькнул озорной огонек. – Это временное перемирие, и оно ни на что не влияет.

– А вам, видимо, нравится ссориться со мной, империта?

– А вы разве не знаете, что хорошая ссора, как глоток воды дает силы?

– В первый раз слышу. Лично у меня от ссор лишь падает настроение и никаких сил от них не прибавляется.

– Потому что вы без души ссоритесь.

– Ах, так еще и с душой надо ссориться?

– Конечно! Вот, например, обзовите меня как-нибудь.

– Как обозвать? – удивился Марион.

– Ну, хоть как, вы что обидных слов не знаете?

– Не буду я вас никак обзывать.

– Не притворяйтесь невинной овечкой, трайд! – усмехнулась девушка. – Помнится, не так давно вы называли меня капризной девчонкой, а сейчас вдруг позабыли? О, я знаю, вы умеете оскорблять и орать!

– Но ведь это было вызвано под вашим немалым давлением, империта, – возразил тот. – Конечно, бывало, я срывался, может даже где-то перегибал палку, но и вы как-то называли меня бесчувственным чурбаном, наглецом с гадливым языком, безалаберным офицером. Согласитесь, ваш список обидных слов гораздо длиннее и оскорбительнее.

– Что? – округлила глаза Дели. – Вы утверждаете, что я незаслуженно оскорбляла вас? Да вы так по-хамски вели себя, что мне не оставалось ничего другого, как защищаться от ваших отвратительных нападок! И вообще вы знаете, что никто ни под каким предлогом не смеет меня оскорблять?

– Уж простите, империта, но я так устроен, что не могу молча проглотить незаслуженные оскорбления, даже ваши.

– Незаслуженные? – со смешком переспросила девушка. – Могу вас уверить, что вы их вполне заслужили, трайд. Я никогда не оскорбляю человека просто так, без повода.

– Разве? – усмехнулся в свою очередь Марион. – Мне думается, что такая неуравновешенная особа, как вы, очень даже может оскорбить и без повода, просто так, по своей прихоти или из-за плохого настроения. Я это уже не раз замечал и испытывал на собственной шкуре.

Дели нахмурилась, помрачнела, вскинула голову, посмотрев на офицера.

– Вот как? Оказывается, я – неуравновешенная особа? Вот, значит, как вы думаете обо мне? И вы утверждаете, что я оскорбляю вас и других без повода, по прихоти? И что же еще вы думаете обо мне, трайд?