Николай Клецов - Зона Т

Завуал шёл почти всю ночь, время от времени останавливаясь и делая замеры АП. Погоня его не беспокоила, так как он ушёл в ботинках на магнитной подошве, которые позволяли идти почти не касаясь земли, и практически не оставляли никаких следов. Собаки такой след могут взять в течение 10 – 15 минут, не более, да и то, если нет ветра. Поисковые сканеры с инфракрасным приёмником теоретически могут его засечь, но практически, это было примерно то же самое, что искать иголку в стогу сена.

Лес уже начал просыпаться, наполняясь шорохами и песнями редких птиц, ещё не улетевших на юг. Где-то вдали рассыпалась звонкая дробь дятла. Первые золотистые лучи солнца осветили макушки деревьев. Сказывалась усталость, и Завуал решил ненадолго присесть, передохнуть. Анализатор Поля фиксировал разрыв в пределах 100 – 120 метров, и найти такое место методом тыка было нереально. Завуал знал, что должны существовать стационарные Порталы, а это уже целый туннель, который АП мог зафиксировать за две три стадии до точки прохода. Правда, опять же следуя логике, они не могли существовать больше одного – двух дней, так как иначе дениды давно бы их обнаружили.

Завуал выбрал подходящее сухое место под развесистым хвойным деревом, названия которого он не знал, да и зачем?, присел, а затем решил ненадолго прилечь, чтобы дать отдых гудящим от усталости ногам, и незаметно задремал.

ЛЕНА

Лена почти всю ночь не спала, без конца прокручивая в голове одни те же мысли. Вернон исчез три месяца назад, ничего ей не сообщив. Сначала она успокаивала себя, говоря, что его внезапно отправили в командировку, но напрасно она прождала несколько дней, почти не выходя из дома, и ожидая, что вот-вот раздастся мелодичный вызов видеофона, и он, живой и здоровый, ей всё расскажет и всё объяснит. Но когда, не выдержав неизвестности, на третий день она обратилась в Службу Поиска, автоответчик ей бодрым голосом сказал, что человек по имени Вернон сейчас в отпуске, и находится дома. Внутри у неё всё будто оборвалось. С одной стороны, если тело его нигде не найдено, значит он, с большой долей вероятности, жив. С другой стороны, непонятное исчезновение могло означать всё что угодно. Она попросила продолжить поиск, и автоответчик её уверил, что всё будет хорошо и что на Планете невозможно потеряться. Дни шли за днями, и каждый день она ждала, что вот-вот услышит знакомые шаги, распахнётся дверь и он, улыбаясь, крепко обнимет её и скажет: "Здравствуй, родная, ну вот и я". Но дни складывались в недели, а недели в месяцы, и даже её любимые создания, дочурки Веда и Нида, всё реже спрашивали: "А когда папа приедет?". И именно этой ночью тоска вдруг отпустила её и вместо этого в сердце вошла спокойная уверенность – всё будет хорошо. Она теперь чётко ощущала, что с её Верноном всё в порядке, что надо просто ждать. Впервые за долгие месяцы она легко и безмятежно заснула….

Был полдень, Лена давно уже не была в таком хорошем настроении и по этому поводу приготовила праздничный обед. Она уже накрыла на стол и весело крикнула: "Веда, Нида, пойдёмте обедать!". Девочки были погодки, и хотя Нида была старше Веды на целый год, Веда никогда и ни в чём ей и не думала уступать. Девочки, смеясь, наперегонки поскакали по деревянной лестнице со второго этажа, рискуя сломать себе шею. И именно в этот момент заиграл свою нежную мелодию видеофон. Лена вздрогнула от неожиданности и, повернувшись, увидела, что с дисплея на неё, не мигая, смотрит незнакомое мужское лицо, судя по оттенку кожи – денида, и неприятный хрипловатый голос произнес: "Хорошего дня, Елена, мне нужен ваш муж, Вернон". "Откуда он знает меня и Вернона" – с неприязнью подумала Лена, а вслух, стараясь, чтобы голос не дрожал, сказала:

– Хорошего дня. А кто вы?

– Меня зовут Вур, мы вместе работали с Верноном. Вы не могли бы сказать, где он сейчас находится.

– Мне о нём ничего неизвестно, да и про вас он ничего не рассказывал. Что-то поздно вы его спохватились.

– Я только недавно с ним работаю, и у него накопился отпуск за несколько лет, поэтому никто и не обратил внимания на его отсутствие.

Лена знала, что Вур лжёт, она всегда физически чувствовала ложь, ощущая её как серую и липкую субстанцию.

– Извините, я больше ничем не могу вам помочь.

Лена выключила питание видеофона. Это было, конечно, не очень тактично, но у неё было так мерзко на душе, что она сделала это непроизвольно. Ещё какое-то время Лена находилась под впечатлением от разговора, но тут весёлые голоса дочурок вырвали её из оцепенения: "Мама, ну иди скорее, или мы тебя не ждём! Сейчас сами всё съедим!".

Лена, засмеявшись и сбросив с себя, как ненужную одежду, этот неприятный разговор, откинула назад волосы и пошла в столовую, к детям. "Мам, а кто там с тобой говорил? Это с папиной работы?" – тут же посыпались вопросы. "Нет, нет, успокойтесь, это не с работы, а папа, наверное, скоро приедет" – Лена хотела, чтобы это было правдой. "Ур-ра, мы опять пойдём с ним в заповедник и будем разговаривать там со зверями и птичками" – продолжали щебетать девчонки, и Лене пришлось их успокаивать, притворно нахмурив брови: "Кто не будет кушать, тот никуда не пойдёт". "Ладно, ладно, мамуль, мы согласны!" – и девчонки принялись дружно уплетать приготовленные вкусности.

Обед пролетел незаметно, и хотя все дурачились, без конца придумывая разные игры за столом, удалось ничего не разбить и не разлить. "Так, всё, а теперь мыть посуду, и гулять" – шутливый приказ был услышан, и через десять минут дочки уже выскочили на улицу. День был сухой и тёплый, и ей самой тоже захотелось выбежать на улицу и проскакать на одной ножке по классикам, нарисованным мелом на дорожке. Лена вышла и, пройдя несколько метров, села на качели перед домом. После помещения воздух казался бодрым и пьянящим, как молодое вино, это была чудесная пора, которую когда-то называли бабьим летом. Лена давно так бездумно не проводила время, просто наслаждаясь окружающим миром. Сама природа, казалось, обнимала её, успокаивая исстрадавшееся сердце. Она обняла берёзу, стоявшую возле качелей, и прильнула к ней щекой. Она любила её, как живое существо, и когда при строительстве дома, рабочие хотели выкопать её, чтобы пересадить в другое место, она отстояла её, зная, что такое взрослое дерево может не вынести пересадки, и берёза отвечала ей той же теплотой и заботой. Стоило Лене подойти, погладить её или заговорить с ней, как она ощущала светлую и добрую энергию любви, исходящую от этого существа.

Веда и Нида копались в песочнице, пытаясь соорудить что-то вроде стола с обеденными приборами, но приборы без конца рассыпались, и они, обвиняя в этом друг друга, дулись какое-то время, а потом, опять смеясь, начинали всё строить заново. Потом Веда решила, что она будет мамой, а Нида, соответственно, папой, но Нида тоже хотела быть мамой, ну, в крайнем случае, дочкой, и на этой почве разросся уже нешуточный скандал. Лена от души забавлялась, наблюдая эту комедию, и с трудом отбивалась от попыток втянуть её в конфликт в пользу той или другой стороны. Вот в очередной раз подбежала Нида: "Мама, я пить хочу" – и тут же раздался голос Веды: "А я писать хочу". И Лена поняла, что ей уже пора идти, заниматься домашними делами. "Ну, пошли, пошли мои цыплята" – Лена ласково взяла их за руки, и они вместе пошли в дом.