Константин Жевнов - Разбитое зеркало

О том, что-то же самое творилось и в других местах Земли, Грустинин узнал уже сильно позднее. В тот день пришельцы атаковали всего четыре города на планете. И все четыре практически безнаказанно. В пыль были стерты Москва, Вашингтон, Санкт-Петербург и Нью-Йорк. Наверное, пришельцы считали, что этим ударом обезглавили два сильнейших на планете государства. Но уничтожив вместе с обычными жителями и прогнившие правящие элиты они сами того не понимая оказали Земле огромную, ни с чем несравнимую услугу и в конечном итоге проиграли войну едва ее начав. Вот так иногда бывает, думали парализовать, а на самом деле освободили. Больше им ни разу не удалось уничтожить что-нибудь безнаказанно.

Наверное, у него был шок. Что-то осознавать он начал только ближе к вечеру, когда им навстречу стали попадаться колонны бронетехники. А утром следующего дня он увидел воздушный бой, в котором звено наших истребителей, потеряв одну машину, сумело уничтожить маленькую тарелку инопланетян. Откуда он знал, что это инопланетные тарелки? Может бабушка сказала, а может сам так решил, черт его знает, он просто знал и все. И когда та тарелка взорвалась он испытал такую радость, которую не испытывал никогда прежде, даже вскрывая новогодние или подаренные на день рождения подарки.

Два дня пути смазались у него в какое-то мутное пятно. Он знал, что они едут в какой-то загадочный Псков, но не знал зачем. Откуда-то знал, что родителей больше нет, и от этого тихо плакал на заднем сиденье. А потом они доехали до городка, со странным названием Остров, и в нем он остался совершенно один. У бабушки стало плохо с сердцем. Все, что она успела сделать, это остановить машину на обочине. Дальнейшее Глеб помнил еще более смутно. Было очень страшно, голодно и одиноко. Более-менее связные воспоминания у него были связаны уже с детским домом во Пскове. Детский дом был импровизированный, созданный наспех при Псковской воздушно-десантной дивизии. И стал он домом для трех с лишком сотен мальчишек и девчонок, для кого-то до окончания школы, ну, а для Грустинина на всю последующую жизнь.

***

В гравипорту Пскова его встречали. Это было неожиданно, приятно, но одновременно и настораживало. За все время службы такого с ним еще не бывало. Что называется, прямо у трапа и с цветами. Ну, точнее у посадочного шлюза и без цветов, зато с табличкой. Молодой лейтенант, явно вчерашний выпускник, в новенькой форме, без орденских планок, но зато с таким выражением лица, что сразу было понятно – адъютант. Из трех пассажиров гравилета в военной форме был только Глеб, но лейтенант даже бровью не повел в его сторону, продолжая сжимать в руках табличку с именем. Ну и черт с тобой, жди дальше у моря погоды – подумал Грустинин и решительно прошел мимо.

У ворот гравипорта стоял электрокар, приписанный к их полку, на котором и прибыла комиссия по встрече. Глеб, не раздумывая уселся в него, перехватил управление, нагло воспользовавшись разницей в званиях, включил автопилот и, задав маршрут, откинулся в кресле и стал наслаждаться поездкой. Есть, уже как-то перехотелось, дел в городе особых не было, если чего-то и хотелось, то добраться до своего домика, залезть под душ и завалиться на койку с хорошей книжкой. Самолично ехать в штаб и отчитываться о прибытии не было никакой необходимости. Система уже была в курсе, что майор Грустинин прибыл, автоматически внесла его во все реестры, а служба у него начнется только завтра утром. Так что у него законный выходной и все генералы вместе с их тупоголовыми адъютантами сегодня могут идти лесом!

Глеб успешно начал реализовывать этот план. Добрался до дома, посетил душ и перекусил, а вот завалиться с книжкой не успел. На коммуникатор пришел вызов от командира полка. Грустинин чертыхнулся и ответил.

– Как самочувствие Глеб Глебович? – поинтересовался коммутатор голосом Николая Константиновича.

– Благодарю, все в норме, – ответил Глеб.

– Я так полагаю, что в штаб ты сегодня не собирался? – вновь поинтересовался голос.

– Вы как всегда проницательны, Николай Константинович, – хмыкнул Грустинин.

– Это да, этого, как говорится, не отнять, – тоже хмыкнул голос, – Боюсь тебя расстроить, но подъехать тебе все же придется, не смотря на законный выходной.

– Коль, на черта я тебе сдался? – в лоб спросил Глеб.

– Да мне, ты до завтра вообще не уперся, – успокоил комполка, – Но по твою душу из высоких штабов прибыли очень сурьезные господа-товарищи. Так что пятнадцать минут тебе на сборы, кар я за тобой на всякий случай выслал. И давайте майор Грустинин без глупостей. Военное положение пока что никто не отменял. Вопросы есть?

– Никак нет! – отрапортовал Глеб, – Есть, быть готовым через пятнадцать минут!

– Вот и ладушки. Конец связи.

– Конец связи, – на автомате бросил Глеб и, нахмурившись, пошел одеваться.

***

В штабе Грустинина встретил уже знакомый лейтенант. На сей раз лицо у него было поживее и уже не напоминало исполненную достоинства маску древнегреческого героя. Глеб не удержался и подколол его вопросом, как тому так быстро удалось добраться до штаба, на что получил обезоруживающую улыбку и сообщение, что лейтенант за время учебы научился очень быстро бегать. Решив про себя, что адъютант в принципе нормальный парень и не потерян для общества, Глеб вслед за ним направился в дальний конец штаба, где кроме архива располагалась лишь комната отдыха. Выбор места встречи со штабными шишками Грустинина несколько озадачил.

В архив они естественно не пошли, а вот за поворотом коридора их встретили двое бойцов с автоматами и хмурый подполковник с общевойсковыми пагонами. Тот мазнул взглядом по лейтенанту, чуть дольше задержал взгляд на Глебе и остановил их вопросом:

– Майор Грустинин?

– Так точно, – ответил Глеб.

– Свободны, – это лейтенанту, – Вам придется подписать кое-какие документы, – а вот это уже Грустинину. Он достал из папки несколько листов и, положив их поверх папки, протянул Глебу, – Внимательно ознакомьтесь и распишитесь.

Грустинин принял папку и охренел. Перед ним лежали бланки строгой отчетности о неразглашении секретной информации. Подобный он видел один единственный раз в жизни, перед тем как их, еще курсантов, знакомили с матчастью звездочек. В то время эта информация еще считалась секретной, причем, скорее, по военной привычке секретить все, что только можно. Глеб не без внутреннего трепета подписал документ и протянул его вместе с папкой подполковнику.

– Сейфовую папку оставьте себе. Там часть информации. А бланк давайте сюда, – проверив документ, подполковник неуловимым движением убрал его в другую папку, вообще не понятно, как материализовавшуюся у него в руках, – Проходите, вас ждут.