Константин Жевнов - Разбитое зеркало

– Арес, начинайте подготовку к первой фазе испытаний, – раздалось из динамика.

– Есть, начать подготовку к первой фазе, – бросил в ответ Грустинин, и повернувшись к первому пилоту продолжил: – Набираем пятьсот тысяч в сторону Луны согласно программе.

Пока капитан Иван Молчалин, первый пилот Ареса и по совместительству второй навигатор, тихо матерясь себе под нос, вручную рассчитывал данные полета, так как по условию сегодняшних испытаний накрылась почти вся полетная автоматика, Глеб потянулся, похрустел шеей и щелкнув тумблером, включил систему внутренней трансляции.

– Говорит командир корабля Грустинин! Экипажу занять места согласно полетного расписания, готовность номер два, – переведя тумблер трансляции в положение оф, Глеб хмыкнул и спросил: – Ну, как Вань, кватернион рассчитал?

– Угу, – буркнул Молчалин, продолжая барабанить по клавиатуре.

– Главное, Айван быть его правильно рассчитать с учетом иметь наше ускорение, иначе быть… – произнес Хьюз с просто безумным акцентом, куда уж там пресловутой картошке во рту, прищелкнул пальцами и довольно хмыкнув, продолжил явно заученную фразу, – вмажемся в Землю-матушку, как пить дать! Я мочь проверять.

– Да ладно вам! – взмолился Иван, – Один-единственный раз на тренировке ошибся в расчете, вы мне теперь всю жизнь это вспоминать будете?

– Вань, а нам много не надо, одного раза вполне достаточно, шмяк и попрекать уж некому и некого, – очень серьезно ответил Глеб.

Как-то еще в самом начале обучения Иван умудрился проложить курс к Луне таким образом, что он прошел прямиком через центр Земли, с точки зрения чистой математики курс был оптимален и безупречен, но вот при соприкосновении с грубой реальностью…

Молчалин тяжело вздохнул и перебросил свеженабранную программу полета на терминал заместителя капитана.

– ОК! Есть хорошо! – через минуту проронил Хьюз, – Можно пуск!

Пока резко повеселевший Иван вводил перепроверенные данные в навигационный компьютер, Глеб снова осмотрел пульт и как бы случайно отклонившись, взглянул на правую боковую панель. Две недели назад он нанес там царапину, сейчас она преобразовалась в крестик. «Дьявольщина» – про себя выругался Грустинин: «Либо глюки, либо чья-то дурацкая шутка».

Эти глюки начались у него через три недели после того как он вступил в командование Аресом. После очередного отдыха и цикла занятий на Земле, он, пройдя на корабль, почувствовал, что что-то не так. Вроде бы все то же самое, но это был другой корабль, не его. Списав это на утомление, Грустинин не стал зацикливаться, и как ни в чем не бывало, продолжил командовать. Экипаж вроде тот же, а глюки с кораблем.., да бес с ними с этими глюками, не до них. График был плотный, и Глеб почти забыл об этом ощущении чужого корабля, но спустя еще две недели все повторилось.

Едва только взойдя на борт, он сразу понял, что находится на своем родном Аресе. Вот тут ему малость поплохело, он уже как-то свыкся с мыслью, что поведет корабль к Марсу, а тут явные признаки психоза или шизофрении, а капитанами межпланетных кораблей шизофреников обычно не держат. Вот тогда он и нанес на боковую панель пульта царапину. И вот сегодня все вновь повторилось. Сегодня поднявшись на борт, он снова почувствовал, себя на чужом корабле. Ну, теперь с учетом крестика можно успокоиться, это верно вновь чудят научники, какая-нибудь очередная проверка на стрессоустойчивость, задолбали уже с этими проверками, право слово! Вот только царапину он, вроде бы делал немного дальше… и выше. Ладно, потом разберемся, решил Глеб и, включив трансляцию, произнес:

– Говорит командир корабля Грустинин! Готовность номер один! Старшим служб доложить о готовности!

Посыпались доклады:

– Двигатели – норма! Готовность номер один!

– Десант, готовность номер один!

– Медлаб, готовность номер один!

…

– Вооружение, пушек нет, но настроение бодрое! Готовность номер один!

Глеб поморщился. Команда, к слову, состоявшая из одних только ветеранов, вроде бы, закончившейся войны, за два месяца непрерывных тренировок сначала на Земле, а потом и на достраиваемом параллельно Аресе, стала единым организмом. Даже десантники, изначально державшиеся особняком, потихоньку влились и уже не казались каким-то инородным телом, а наоборот, когда тренировки проходили без их участия, чего-то ужасно не хватало. И вот из всего этого многообразия людей, ставших его экипажем, напрягал только командир БЧ-2, если говорить по военно-морской терминологии или службы вооружения старший лейтенант Антон Городецкий. Причем чем он именно напрягал, так сразу и не скажешь, но напрягает и все тут!

Грустинин даже хотел избавиться от него, но тут выяснилось, что подбор экипажей производили психологи, на основе каких-то своих шибко умных методов и на изменение состава подчиненных, власть командира корабля совершенно не распространяется. А Кириллов и вовсе отмахнулся от просьбы Глеба о замене Городецкого и хмуро сказал: «Будет сильно доставать, после отлета – расстреляете! И Глеб Глебович, перестаньте уже мне морочить голову, поверьте, мне есть чем заняться!»

Приняв все доклады, Грустинин связался с диспетчером.

– Арес к выполнению первой фазы готов!

– Выполнение первой фазы разрешаю, – отозвался диспетчер.

– Экипажу, старт! – бросил Глеб по внутренней трансляции и с усмешкой добавил уже только для тех, кто был в рубке, – От винта!

– Пое-ха-ли! – эхом отозвался Том и широко улыбнулся.

Перегрузка вдавила Глеба в кресло, да так, что в глазах потемнело, но включившаяся система компенсации почти мгновенно вернула окружающий мир в норму.

– Кхм, и что это было? – секунд через пятнадцать, поинтересовался в пространство четвертый член экипажа, находившийся в рубке, лейтенант Александр Смирнов. Он отвечал за компьютерные системы Ареса, выполнял обязанности бортинженера, а за компанию еще и завхоза, обладал пышными пшеничными усами и был старшим по возрасту среди полетного экипажа, уступая лишь тридцати двух летнему командиру десантников Джону Вильямсу.

– А это Саш, либо реальная неисправность, либо наши научники очередной эксперимент решили поставить, – сквозь зубы проговорил Глеб, – И я очень хотел бы услышать от тебя, что такого больше не повторится. У тебя есть тридцать семь минут, пока проводится эта… – Грустинин очень хотел выругаться, но сдержался, – Первая фаза.

– Есть! – четко ответил Смирнов и, расстегнув ремни, бегом покинул рубку.

Глеб тоже отстегнулся, щелкнул тумблером и стал выяснять, состояние экипажа и материальной части корабля, втайне опасаясь услышать о многочисленных травмах и повреждениях. За время нахождения на корабле все настолько привыкли к отсутствию перегрузок при разгоне и торможении Ареса, что кто-нибудь вполне мог не то что не пристегнуться, а вообще не занять антиперегрузочное кресло. К счастью раздолбайство, в принципе характерное как для русской, так и американской частей экипажа, нивелировалось тем, что все эти люди прошли безумную войну, и выполнение инструкций было вбито в них на уровне спинного мозга. В общем, никто не пострадал, а все разрушения свелись к потерям в оранжерее, не все растения восприняли мгновенную четырехкратную перегрузку с энтузиазмом.