Андрей Прохоренко - Первые шаги к власти

В это время, несмотря на запреты отца, я со старшими товарищами пошел к каналу Смицал, где все вместе мы решили искупаться. Купание не поощрялось, но и не запрещалось. Качество воды было, скажем так, не очень подходящее, но, учитывая жаркую погоду, хотелось окунуться, чтобы тело почувствовало прохладу. Поэтому я сразу и не заметил, как на берег, где мы плескались, вдруг опустился оркат – летательный аппарат для полетов на небольшие расстояния. Из него вышел отец с помощниками. Тогда купание для меня сразу же закончилось. Мне влетело, но я был доволен тем, что так долго водил за нос отца.

Впрочем, Матиотан не слишком расстроился. Он был даже горд тем, что сын идет по его стопам и многое может, будучи еще эгецвиалом (юноша в возрасте от двенадцати до восемнадцати лет). Я был рисковым юношей и смелым экспериментатором. Страха тогда не ведал. Все мне было интересно. Я изучал себя и жизнь вокруг, внимательно наблюдая за происходящим, не деля при этом мир на врагов и друзей. У меня, как я считал, и врагов-то не было. Даже объекты, которые представляли для меня опасность, не вызывали во мне раздражения или желания от них скрыться или сбежать. Я присматривался к ним, изучал их поведение. В общем, вел себя, как типичный исследователь и испытатель.

Мать говорила, что эти качества мне передались по наследству от отца. Меня же это не волновало. Я привык так жить, тем более что к моим услугам в мастерских, где оставляли меня на долгое время мать и отец, я мог играть и конструировать часами. Родители за меня не беспокоились. Ребенок мирно и тихо ковырялся в самых разных деталях и приспособлениях, соединяя их порой самым немыслимым образом. Над моей головой всегда висел шар-наблюдатель, который транслировал в режиме прямого времени картинку с моим изображением отцу и матери.

Так что все виды схем, микросхем и первичных деталей для устройств и приспособлений самого разного рода и вида я изучил в мастерской еще к шестнадцати годам. Мог их так собрать и скомпоновать, получив игрушку или продукт, который хотел, что отец только иногда лишь головой водил из стороны в сторону. Руки у меня, как он не раз говорил матери и друзьям, откуда нужно росли, а голова соображала нестандартно. Порой я, особо и не задумываясь, находил и вовсе нетривиальные решения. Отец меня очень редко хвалил, но направлял умело, порой только лишь косвенно намекая на то, с чем мне надо разобраться, чтобы собрать ту или иную модель.

Я рос спокойным и здоровым, но в тоже время озорным ребенком. Чрезмерного спокойствия во мне не было. Я мог часами играть с чезранами (роботы и биороботы самых разных форм и видов) в разные игры. Любимой игрой были прятки в Нэируме. Я вскоре так выучил этот огромный комплекс зданий, сооружений, открытых пространств между ними, что знал все его самые потаенные места, что над поверхностью, что под ней. Путешествовал по запрещенной для меня зоне, в общем, озорничал, иногда намеренно терялся так, что меня искала служба безопасности, проверяя все уголки, стараясь меня выявить, как биологический объект, но я на этот случай тоже подстраховывался. Отцу за меня влетало, но он терпел. Руки никогда не распускал.

С пятнадцати лет у меня с отцом возникло негласное соревнование. Он делал все для того, чтобы в любой момент засечь место моего нахождения, а я все делал для того, чтобы усложнить ему эту задачу и не быть видимым. Тогда я еще не знал, что это – всего лишь игра, что в моей голове, а также в туловище были приспособления, позволявшие неким лицам, об их существовании я, естественно, не догадывался, вычислить меня в любой точке на Марсе. Моя свобода, как и свобода всех оцаланов, измерялась, как земляне будут говорить, только лишь длиной поводка. Бегал я тогда на длинной привязи, а незримые кураторы только лишь издалека наблюдали за мной, не вмешиваясь в ситуацию и позволяя событиям идти своим чередом. Их все устраивало. Замысел, в соответствии с которым я появился на свет, неукоснительно делал свое дело. Все события в моей жизни были заранее предрешены, все, да не совсем все.

Опять-таки, такой вывод я делаю, глядя на ситуацию с высоты прожитых лет. В юности ты вообще не задумываешься о таких вещах, как слежение за тобой, даже не догадываешься о том, что в твоей нынешней жизни все схвачено, что тебе заранее определен удел и суждено сыграть некую роль, после чего сойти в небытие или получить следующее воплощение.

Штраг (роль) делает инчарсов. Я, как и многие мои соотечественники, вначале восстал против догм и правил, норм поведения и законов, принятых не только в Удвиле, в соседних зонах, но и на всем Марсе. Вот только роль этакого бунтаря и возмутителя спокойствия, которая была мне уготована, я не сыграл, как и роль примерного оцалана, которым хотел казаться и отчасти был отец. В этом я пошел дальше родителей, сменил много ролей, прежде чем приблизиться к самому себе такому, которого сам формировал, размышляя над тем, а кем все-таки мне необходимо быть.

Отправной точкой, сменившей мою жизнь, был, пока мои родители мирно беседовали, раздумывая над тем, что же делать дальше в сложившихся обстоятельствах, сон, неожиданно приснившийся мне. Спали дети и юноши долго, около шести часов, если считать марсианские сутки равные земным. Так землянам проще будет воспринимать то, о чем пойдет речь. Я не был исключением. Сны мне редко снились, но в ту ночь со мной произошло событие, определившее во многом дальнейшую судьбу. Причем я даже подумать не мог, что со мной подобное произойдет и где, в контролируемом сне.

Ведь, что такое сон? Всего лишь отдых физического тела при снижении активности работы ума, разума и сознания, которые при этом в некоторой мере предоставлены сами себе. Поэтому ты, если у тебя есть способности воспринимать то, что происходит с тобой во сне, иногда, сам не понимая, что творится, видишь события и личностей, которых никогда не воспринимал раньше и не знал, что такие есть. Сон – это сложная жизнь тонких оболочек, ума, разума, сознания и психики во взаимосвязях со знанием того, что сошло и установилось в них с духа и тонких тел.

Чтение и толкование снов – отдельная наука, от которой, когда приходит время, необходимо отойти полностью, чтобы не попасться окончательно в ловушку и сохранить свободу. Проверил на себе. Я ведь до определенного времени и знать не знал, что владею способностями управляемого сна, что могу по своему разумению и хотению посетить во сне даже прошлое. Вот только на таких умных, как я, уже давно наши на Марсе управу. Мне предстояло узнать на себе, что такое быть нарушителем установленных правил и законов, которые железными плитами отделяли сознание от реального мира, делая так, чтобы ты жил в плену догм и иллюзий, постепенно разлагаясь и теряя то, что имел.