Николай Липницкий - Наследие Древних

– Было. Но с чего вы взяли, что я влезу в эти ваши разборки?

– У вас нет другого пути. Вы Файн. И вы сын своего отца.

– И что? Может, это для вас и аргумент. Но я прожил свою, пусть и нелёгкую жизнь. А вы грубо в неё влезли и вырвали меня из привычной среды ради своих интересов.

– Не своих. Мы работаем в интересах человечества. Это наш долг.

– Ваш. А я никому ничего не должен.

– Вам так кажется. Но вы не сможете просто отсидеться в сторонке. Не получится.

– Угрожаете?

– Нет. Просто, если засекли вас мы, то это значит, что вас засекли и отступники. И сегодняшние «гости» там, на техэтаже, это по вашу душу.

– С чего мне вам верить?

– Сигнал вашего амулета был очень сильным. Это объяснимо. Их, всё же, у вас на цепочке три. Утроенный сигнал – это мощный импульс. А куратора с такими задатками, как у вас, заполучить всем хочется. И им, и нам. Как видите, я с вами откровенен. Ренегаты приложат все усилия для того, чтобы иметь вас в своих рядах. Теперь, когда о вас известно, отсидеться не получится. А, если так, то почему бы вам не выступить на той же стороне, что и ваш отец в своё время?

Я молчал. Думал и молчал. И меня никто не торопил. Даже в самых тяжёлых миссиях в экспедиционном корпусе я не чувствовал себя таким беспомощным. Судя по всему, Чен не врал. Получается, что я загнан в угол. И винить некого. Кто же виноват в том, что мои амулеты сработали? Вот так молчали всё это время и, вдруг, сработали. Может, какое космическое излучение повлияло, а может, стрессовая ситуация, коих в моей богатой на приключения жизни было немало. Кто же теперь узнает? Ясно одно: от меня теперь не отступятся.

– И что за миссию вы мне приготовили? – наконец подал я голос.

– Об этом ещё рано. Вам необходимо пройти подготовку.

– Это, что, огневая полоса, штурмовая, стрельбы и рукопашный бой?

– Зачем? Нет, конечно. Это у вас в крови. Медитировать будете, дух тренировать, ментальным телом будете учиться владеть.

– Это как?

– Увидите. Вы многое можете, просто не знаете, как. У вас пятнадцать лет на шее висели целых три амулета связи, но вы так и поняли, что они означают. Вы от страха в детстве замедлили время, но так и не осознали, как это сделали. У вас импульс силы такой, что вы сможете флаер на лету остановить, но вы об этом не догадываетесь. Применять свои возможности. Разумно и осознанно применять – вот чему вам предстоит учиться.

Честно говоря, я настраивался на приятный отдых. Всё-таки вилла на побережье средиземного моря, пальмы, белый песочек, красавица Линь, как мой персональный учитель. Я таких вилл и не видел никогда. Надо же, при таком дефиците земли и двухэтажное здание, да ещё и с садом! Тут всё кричало: «Отдохни, забудь о делах!» Да не тут-то было. Никогда не думал, что буду скучать по штурмовой полосе. Занятия по медитации выматывали, а попытки связаться по амулету связи приводили в бешенство. В перерывах между медитациями я изучал праязык и алфавит Древних. Тоже дело непростое. Даже мне, знающему шесть языков Содружества галактик, давалась эта наука очень нелегко.

– Странно, – удивлялся я. – Я всегда считал, что, чем меньше букв в алфавите, тем совершенней язык. Ведь, у нас, например, на Земле, письменность, пройдя через долгий путь эволюции от клинописи до букв, совершенствовалась, и алфавит сокращался постепенно. В большинстве алфавитов тридцать знаков, плюс-минус.

– А восточные иероглифы? – улыбалась Линь.

– Ну, это, скорее, исключение из правил.

– Ошибаешься. В алфавите Древних сто двадцать восемь знаков. Зато письмо на них выражает целый спектр эмоций. Ты посмотри, как на твоём именном амулете связи написано твоё имя. С какой любовью вывел его на табличке твой отец. А если я напишу твоё имя так? Видишь?

– Действительно, – я смотрел на выведенную на голографическом экране надпись. – Вроде и читается так же, но с какой злобой!

– Вот именно! Это совершенный алфавит. Он оттачивался миллионами лет. Тут всё имеет своё значение.

Прошла, наверное, неделя, когда я, наконец, смог, представив перед своим мысленным взором написанное на языке Древних имя девушки, услышать в своей голове её отклик. Пока слабый, нечёткий, но, всё же отклик. И её образ увидеть. Размытый образ, конечно, всё норовящий исчезнуть, пропасть, но это был именно образ Линь.

– Вот, видишь, получилось! – смеялась она. – А теперь вспомни те ощущения, что сопутствовали этому. И постарайся воспроизвести их снова.

Ага! Легко сказать! А попробуй сделать! Но, тем не менее, раз от разу получалось всё лучше. Я научился общаться по амулету, ощутил свою силу и, наконец, ощутил своё ментальное тело. До этого момента разговоры о ментальном теле я воспринимал, как что-то из разряда сказок про древних йогов. То есть никак. У меня есть тело. Вот оно. Две руки, две ноги, голова. О каком ещё теле может идти речь? Оказывается, есть ещё одно. То, которое отличает куратора от человека. Нет, конечно, у человека тоже есть метальное тело. Но оно другое. У нас оно сильное и более совершенное.

Сколько было радости, когда я ментальным ударом отбросил на метр пластиковую трубу! Я смог! Потом, очередь дошла до более тяжёлых предметов. Но, оказалось, что это самое лёгкое. Дальше было сложнее. Удерживать на весу тяжести, ставить ментальный щит от мячиков, которыми пребольно кидалась в меня Линь, замедлять время, стараясь перехватить выпущенную из арбалета в цель стрелу. И, наконец, венцом обучения явилась возможность видеть энергетические потоки. Оказалось, что они пронизывают всё и вся и, в местах их завихрений можно моделировать энергетические ловушки.

– Линь, – спросил я девушку, с которой гулял по вечернему побережью. – А откуда ты всё это знаешь?

– Я – Проводник. А каждый проводник знает всё, что доступно куратору.

– Почему, тогда, Проводник не может побыть Скальпелем при необходимости?

– Потому, что я знаю, а не владею. Я умею устанавливать связь и прокладывать путь. Мне видимы энергетические потоки. Но моё ментальное тело не настолько сильно, как у тебя. Я не могу устанавливать ментальный щит, не могу замедлять время или мастерить энергетические ловушки. Могу только подсказать, как этому научиться, потому что вижу и знаю. А ты можешь, но тебе не дано прокладывать маршрут или вести кого-то. Каждому своё.

– Пошли купаться?

– Пошли.

И, словно, не было изнуряющих многочасовых занятий. Мы носились по пляжу, словно два ребёнка, бросались в нагретую за день воду, плавали наперегонки и плескались на мелководье. Было хорошо и никак не хотелось, ни вспоминать о моём прошлом, ни думать о будущем. Это всегда так, когда хорошо в настоящем. Я, даже, стал понемногу забывать о своей службе в экспедиционном корпусе. Точнее, не забывать, а воспринимать её, как что-то далёкое и произошедшее не со мной.