Сергей Галенко - Капсула

В первый раз, когда он осознал себя, его охватил ужас. Его маленький мозг беспорядочно разбрасывал вокруг себя синапсы, в тщетной надежде найти хоть что-то в кромешной темноте. Но была лишь одна пустота.

И тогда он закричал. Это не был крик загнанного в угол хищника, это был крик одинокого, испуганного существа. Крик перешёл в плач, потом в частые всхлипывания и, наконец, послышалось негромкое, чуть прерывистое сопение, существо уснуло.

Через три часа он проснулся и открыл глаза. Было темно, но это была не та темнота, которую он ощутил вокруг себя мозгом, в этой темноте было несколько светлых пятнышек, которые перемигивались между собой, прямо над его лицом.

Он попробовал повернуть голову сначала вправо, а затем влево, ничего не получилось. Зато справа вспыхнули ещё несколько огоньков, быстро перемещающихся от центра к чему-то, что находилось позади него.

Тогда он решил подвигать руками и ногами, но безрезультатно, конечности не подчинялись ему. Он разозлился и стал извиваться всем телом. Вспыхнул неяркий свет. Однако, достаточный, чтобы на доли секунды ослепить его. Он испугался и заплакал. И снова уснул.

Когда он в следующий раз открыл глаза, свет уже не испугал его. И, самое удивительное, он мог теперь свободно двигать головой и остальными частями тела.

Существо огляделось. Оно лежало в прозрачном саркофаге, опутанное множеством трубок и проводов. За саркофагом были серые стены, на которых светились огоньки, от которых к саркофагу протянулись во множестве тонкие нити, а сверху нависал такой же серый, как стены, потолок.

Для первого раза эмоций было слишком много, существо устало. Оно свернулось в клубок и погрузилось внутрь себя, пытаясь осознать увиденное. И вновь незаметно заснуло.

Время шло. Существо открыло глаза и уставилось в потолок, по которому в этот момент ползли разноцветные полосы. Это компьютер оценивал его физическое и эмоциональное состояние. И существо потянулись к этим красным, синим и жёлтым линиям маленькими, худеньким ручками, пытаясь обхватить их прижать к себе. Но ещё сильнее, ещё требовательней, потянулся к ним испуганный разум.

Его неуправляемая сила была настойчива. Свет несколько раз мигнул, сильнее зажужжали кондиционеры, синапсы мозга нашли нужные электрические цепи. Саркофаг трагически вздрогнул, и распался на четыре неравные части.

Существо осталось подвешенным в пространстве, на тонких разноцветных нитях, примерно в полуметре от серого пола.

Нити постепенно, медленно, но неуклонно растягивались, и когда от голой костлявой спины существа до пола осталось несколько сантиметров, со вздохом оборвались. Существо ударилось спиной об пол и заплакало.

Через несколько минут плач прекратился, и существо попыталось перевернуться на живот. С первого раза это не получилось. Существо пробовало и пробовало и, наконец, помогая себе слабенькой рукой, легло на живот, уткнувшись лицом в прохладный пол

Существо видело странный, завораживающий своей красотой, яркий сон. Во сне оно даже и не пыталось осознать, что нашептывают ему эти странные видения, оно даже не знало, что это возможно. Существо пока не понимало, что такое осознавать и мыслить. Но сквозь сон, проблески сознания начинали пробивать ту блокировку, которую сам мозг разумного существа возвел, чтобы сохранить его рассудок.

На темном холсте межзвездного вакуума, горячими оранжево-красными, чуть размытыми мазками, висели две звезды, тета и дельта созвездия Призрака. Вообще-то система была тройной, и альфа Призрака находилась сейчас по правому борту звездолета.

Звезды вращались вокруг общего центра масс, постоянно меняясь местами и, порой, трудно было определить, кто из них кто. Спектр их излучения, светимость и размеры были практически одинаковыми. Но самым невероятным в этой космической карусели было то, что у каждой из звезд была своя планетарная система, абсолютный близнец соседней. По три планеты, одна из которых в зоне «златовласки». В тех, отпущенных случаем, пределах, которые подразумевали возможность зарождения жизни и разумной в том числе.

Даже согласно «теории вероятности», такое было практически невозможно. Но факт оставался фактом, «Соната», корабль Земли, висел в космическом пространстве, в середине этого звездного треугольника.

Высокий седовласый человек в строгом сером костюме, время комбинезонов и скафандров давно минуло, стоял на просторном командирском мостике перед панорамным экраном, занимающем всю переднюю стенку, скрестив руки за спиной, и еле заметно раскачивался с носков на пятки элегантных черных туфель.

– Пульт! – чуть слышно произнес он в пустое пространство. Из ничего, посередине мостика, появилась полупрозрачная консоль, расцвеченная красными и зелеными линиями и точками.– Эльза, подойдите ко мне…

Он повернул свое, словно высеченное из белого мрамора, скуластое лицо, вправо и чуть назад, где у V-образных ниш противоперегрузочных компенсаторов, стояла черноволосая, стройная женщина в легком голубом платье.

– Да, мастер-капитан! – Эльза Ли, математик-аналитик «Сонаты», легкой походкой ступила в пределы капитанского мостика.

– Посмотрите на это! Разве такое возможно?! – капитан прикоснулся тонким пальцем к линии на консоли и в воздухе возник математический текст, пестрящий формулами и значками.

– Теоретически нет! А вот практически – да, Ноэль! Перед нами артефакт, опровергающий все теории и противоречащий математическим и физическим законам! – Эльза посмотрела на капитана и загадочно улыбнулась.

– Черт возьми, госпожа математик! Вы не находите, что это все равно, как если бы яблоко, в нарушении закона Ньютона, упало не на землю, а поднялось в небеса?

– Скорее это тот случай, когда исключение из правил, подтверждает правило.

– Я провел астрономические вычисления, и получилось, что в результате любых, даже самых невероятных физических допущений, если конечно, эта система не связана между собой сверхпрочными нитями, она должна давным-давно либо разлететься в разные стороны, либо столкнуться и превратиться в систему двойной звезды, где одна из звезд является спутником другой.

– А что обо всем этом думает Ид?

– Ид, сидит наверху, на корабельной панораме и молчит!

Существо глубоко вздохнуло и открыло глаза. Из правого глаза по худой щеке скатилась одинокая слеза. Существо смотрело на серый потолок , и если бы кто-то сейчас мог заглянуть в его глаза, то увидел бы в них кроме тоски и непонимания, искры пробуждающегося разума. Зрачки то сужались до маленькой черной точки, то разрастались чуть не в пол глаза, словно оно пыталось пробить взглядом потолок и увидеть что там за ним.