Светлана Андреева - Мы назовём её Возмездие

– Вы просто с нашими экологами мало общались, – вздохнула Надежда, они из кого угодно криминалиста сделают.

– Что же, милые дамы, я должен поговорить об этом с капитаном, – доктор явно был очень взволнован этим разговором.

Я с удивлением следила с какой серьёзностью они исследуют эту ерунду.

– Дара, я жду вас в одиннадцать, – вспомнил обо мне доктор и заспешил к дверям.

И моё любопытство победило.

– А что в этом интересного? Артрачи застрелили кого-то из своих, – мой вопрос остановил его уже в дверях. – Мы же не в первый раз с этим сталкиваемся. У них же постоянные межклановые войны.

– Видите ли, юная леди, – доктор оторвался от снимков, – Артрачи отрицают своё присутствие на этой планете.

– Ну, не у нас одних были пиратствующие особи.

– Похоже, вы правы. Что же, мне надо успеть подготовить свою часть доклада к конференции. Ах да, и капитан. Надо поговорить с капитаном. Это важно, – доктор засуетился и исчез в дверях.

– А почему ты уверена, что это растения? – я посмотрела на снимки. – Вполне сойдёт и за отпечатки зубов.

– Здесь нет хищников, – возразила Надежда. – Совсем. Вот такая уникальная экосистема. Абсолютно отсутствуют хищники. Падальщики и те только растения.

– Растения – падальщики?

– Да. Вот они, – Надежда показала мне ампулу с еле заметной голубоватой пылью, – это местный падальщик номер один.

– Это пыль?

– Споры растения. Любая павшая зверюшка уже через полтора часа покрывается вот таким налётом. А потом на ней остальные растения – падальщики селятся. И перерабатывают её.

– А похоже на мех, – я рассмотрела объёмный снимок, – просто серо-коричневая шёрстка.

– Да, похоже. Поэтому никто и не потрудился взять пробы и выяснить, что это растение.

– И в этом уникальность планеты? – с сомнением уточнила я.

– Конечно! – с неожиданным от неё вдохновением ответила Надежда. – Представляешь, на этой планете никто никого не убивает, даже ради пропитания, даже больных и ослабленных. И паразитов нет. Все связи симбиотические. Просто поразительно, что при таких райских условиях видовое разнообразие такое незначительное.

Я с удивлением посмотрела на неё. Похоже, это действительно её вдохновляло. Она склонилась над экраном и, судя по интонации, тихо выругалась. Вот в этом она вся. Только что светилась восторгом, а через секунду уже недовольна и раздражена. До чего же истеричная натура! Сложно с ней, и всё же, мне очень не хотелось уходить. Или мне просто не хотелось случайно столкнуться с этим карликом? Надежда словно прочла мои мысли.

– Ты сейчас занята? Можешь помочь мне с отчетами? Мне надо успеть к сегодняшней конференции.

– С удовольствием. А что надо делать?

– Вот эту кучу аудиофайлов сопоставить со снимками по частоте звуков. Комп не видит соответствия и отказывается делать это сам. А Грейдо сейчас лучше не отвлекать из-за этой ерунды. Обычно он мне помогал с подпрограммами. Придётся вручную разбирать.

– Ясно. А что это за узоры? – я уставилась на её странную таблицу с крестиками и звёздочками, обозначающими разные частоты звуков.

– Это цветы Пареруса.

– Которые из них?

– Все. У этого растения цветы проходят 36 стадий развития. Сначала из почки открывается цветок из четырёх широких лепестков. Потом лепестки сворачиваются в трубочки, и цветок становится похож на крестик. Потом трубочки поочередно лопаются каждая на две и закручиваются в стороны. В итоге получается восемь трубочек. Потом лепестки ненадолго разворачиваются в вот этот красивый цветок. А потом опять сворачиваются в трубочки и опять начинают делятся на две трубочки. Получается в итоге уже шестнадцать лепестков. Они опять разворачиваются, потом опять сворачиваются, опять делятся. В итоге получается пышный цветок из тридцати двух лепестков, потом лепестки опять сворачиваются в трубочки, и получается такой ёжик. Потом трубочки опадают и остаётся плод с семенем.

– Красивый, особенно здесь, – я вгляделась в непривычное строение цветка, – на розу немного похож.

– Немного, – подтвердила Надежда, – у розы лепестки по спирали растут, по закону золотого сечения. А здесь как-то всё уж слишком симметрично и математически правильно. Я даже пробовала найти в них соответствие с фигурами Хладни.

– С чем? Хладни? Это же что-то про акустику?

– Верно, – улыбнулась Надежда. – И дело в том, что именно эти растения кричат.

– В каком смысле кричат?

– В прямом. Они издают тонкий свист. И звук меняется на более высокий, одновременно с изменением стадии цветения. Как и в фигурах Хладни с изменением частоты звука частички вырисовывают всё более сложные фигуры. Но прямого соответствия не получается. Поэтому ты сейчас и разбираешь их вручную.

– О! Так это звуки этих цветочков?

– Да. Представляешь, за тридцать лет исследований планеты растениями практически не занимались.

– Может, это не так важно, раз на это внимания не обращали?

– Растения важный элемент экосистемы. Не изучив их, мы ничего в экологии не поймём.

– Надежда, а что толку для человечества от этих поющих цветочков? Они не съедобны, не дадут нам волокна для одежды.

– Мы собираемся колонизировать эту планету. Нам необходимо изучить, как не нанести ей вред.

– И ты собираешься рассказывать об этом на конференции?

– Конечно. Это важное открытие.

Я невольно хихикнула, и Надежда заметила мою скептическую реакцию на её «важную работу».

– Зря смеёшься. Это растение играет ключевую роль во всей экосистемме планеты. К его ритмам разве что увилги привязаны не были.

– И поэтому они вымерли, – добавила я.

– Не факт, но вполне рабочая версия, – спокойно и невозмутимо продолжила она. – Увилги выпали из равновесия экосистеммы планеты и вымерли. Почему бы и нет?

– Готово!

– Прекрасно! Ты спасла меня от растерзания кучей трусливых экологов.

– Почему трусливых?

– Потому что, как видишь, ни один из них не решился сам прилететь сюда, – Надежда доделала свою часть работы и вздохнула. – Ну, всё, я в спортзал. Надо скинуть напряжение, перед тем как выслушивать нелепые замечания светил науки. А не то я опять нагрублю им.

– Хороший метод, – поддержала я. – Слушай, раз будет связь, я же смогу отправить сообщение моему парню?

– Ты бы договор почитала перед тем, как подписывать, – усмехнулась Надежда.

– Там точно не было про то, что я не имею права переписываться с внешним миром.

– Зато там есть расписание сеансов связи. У столь затяжной работы миссии есть и приятные стороны. За это время наладили постоянную связь с большим миром. Сеансы почти каждый день.

– О! Это здорово! – мне так не терпелось нажаловаться на мою нелёгкую жизнь здесь, что я едва не сбежала не попрощавшись. – Так можно мне на конференции поприсутствовать?