Михаил Ардин - Райское местечко. Том 1

Я закрыл глаза, но сон никак не шел. Я хотел бы забыть "Альбину-3", но не мог.

Это был мой второй полет в качестве капитана "Джо". Полет к Альбине не был плановым рейсом, туда регулярно ходит "Виктор Синицын". Мой "Джо" направлялся на Фризу, просто по дороге мы должны были сделать небольшой крюк и закинуть тонн двадцать оборудования на орбитальную станцию "Альбина-3". Уже в системе Альбины, за подлетный час к станции, с "Альбиной-3" внезапно прервалась связь, а через восемнадцать минут после этого по всем коммуникационным каналам завыл сигнал высшей опасности "ВО".

Станция была на орбите, внешне выглядела совершенно нормально, но попытки установить хоть какую-то связь закончились ничем. Вдруг на одной из частот, предназначенных для связи внутри станции, удалось обнаружить слабый, пробивающийся из внутренних помещений, единственный сигнал "ЖИВ", подаваемый чьим-то личным коммуникатором. Сканирование станции не обнаружило никаких технических неполадок. Видимо, беда случилась с людьми.

По "Инструкции…" положено было отправить на станцию разведгруппу, но это была Альбина, и беда с людьми могла быть только одна: очередной супервирус. К сожалению, даже Космофлоту не чужды бюрократические проволочки, и "Инструкция…" еще не успела учесть все аспекты работы на Альбине.

Если бы не сигнал "ЖИВ", я просто сразу же в нарушение любых инструкций отправил бы станцию со всем ее содержимым к местному солнцу, и не успокоился бы, пока не убедился, что она сгорела в звездной топке. Если бы на "Джо" был селфер, на поиск живого человека отправился бы он. Но ни одного селфера на борту моего корабля в том полете не было.

На самой Альбине постоянно работали два селфера. Я немедленно, как только осознал ситуацию, связался с ними. Но они в это время сопровождали экспедиции непосредственно на поверхности планеты и оставить там без страховки десятки людей не имели права. Чтобы вернуть экспедиции в центральный лагерь, в приемлемый уровень безопасности, требовались часы, которых у последнего живого на "Альбине-3" скорее всего не было.

Я не мог ни уничтожить станцию с живым человеком, ни выполнить "Инструкцию…", рискуя жизнью членов моего экипажа, отправляя разведгруппу почти на верную мучительную смерть. А сигнал "ЖИВ" не умолкал.

Я мог рискнуть только своей жизнью.

Главная проблема была в возвращении на корабль. Учитывая невероятную живучесть и приспособляемость супервирусов Альбины, что лишний раз подтвердила гибель персонала станции, было ясно, что при возвращении на корабль мне и выжившему человеку со станции, если получится его спасти, ограничиться стандартными процедурами стерилизации невозможно. Мы полагали, что человек на станции выжил только потому, что в момент, когда вирус вырвался на свободу, он был по какой-то причине облачен в скафандр высшей защиты. Никакого другого варианта возможности уцелеть на зараженной станции мы вообразить не сумели.

Все оставшееся время подлета к Альбине мы с офицерами "Джо" пытались придумать такой способ стерилизации скафандров, который был бы надежнее всех способов, применявшихся до сих пор. В итоге я лично отрегулировал на минимально возможный уровень мощности один из детонационных реактивных двигателей "Джо". В камере этого двигателя человек в скафандре мог продержаться, по расчетам, секунд тридцать. Этого должно было хватить для надежной стерилизации. Регенерационные камеры, конечно, тоже были наготове.

Когда "Джо" подошел к "Альбине-3", я передал командование своему старпому, Елене Гольдберг. Мне помогли надеть скафандр, и я в шлюпке отправился к станции.

К счастью, вся автоматика станции была исправна, и я без проблем попал внутрь. В момент трагедии, как потом выяснилось, на станции находилось четыре тысячи триста восемнадцать человек. Умирали они тяжело, но, видимо, достаточно быстро. Многих агония застала непосредственно на рабочих местах, ведь они готовились принять грузы с моего корабля, все знали, что "Джо" уже в системе. Но большинство успели выбраться в коридоры, видимо, надеясь найти там помощь, и умирали уже там.

Я шел по коридорам, которые казались мне бесконечными, обходя трупы, перешагивая через еще совсем недавно живых людей, которые теперь представляли собой всего лишь биомассу для недолгого пиршества чужой агрессивной жизни. Я не мог себе позволить отвлекаться на эмоции, тратить время на тех, кому нельзя было уже ничем помочь. Я спешил найти того, кто был еще жив.

Как позже выяснилось, очередная экспедиция с поверхности Альбины прошла все процедуры стерилизации и люди, как положено, провели в карантинных блоках стандартные две недели, после чего, совершенно здоровые, как все в этом были убеждены, вышли во внутренние помещения станции. Судя по всему, кто-то из них в этот раз "прихватил" с собой с поверхности Альбины особо устойчивый к стерилизации кристаллизованный вирус, который в карантине "проснулся", попал в человеческий организм, "освоился" там и, чрезвычайно быстро мутировав, начал взрывообразно размножаться через два дня после того, как человек покинул карантин.

Когда у первого носителя нового вида вируса появился на коже крошечный пузырек, наполненный мутной жидкостью, "Джо" как раз вошел в систему.

В это время Стефан Валенски, один из известных биологов, уже четвертый год работавший на станции, в герметичном блоке заканчивал консервацию очередной партии биообразцов, и камера глубокой заморозки была уже готова к ее принятию. И тут по внутренней сети ему позвонил его молодой коллега, Саша Смирнов, и, поскольку "Джо" был уже на подходе, пригласил пойти пообедать пораньше, чтобы потом спокойно заниматься приемкой заказанного оборудования. В процессе разговора Стефан увидел, как у Саши на лбу возник прозрачный пузырек и тут же лопнул. Валенски сумел мгновенно понять, что это означает. Он переключился на рубку. Там находились два связиста. Они корчились в судорогах на полу, а кожа на их лицах и руках уже пузырилась и "вскипала". Они не реагировали ни на его призывы, ни на вызовы с "Джо". Но Валенски заметил, что у одного из них височный процессор был все еще подключен к аппаратуре рубки. Стефан через свой процессор вошел в коммуникационную систему станции и соединился с каналом, к которому был подключен связист. Стефану пришлось практически слить свое сознание с сознанием агонизирующего, полуразрушенного мозга и заставить умирающего человека приподняться и задеть рукой один из красных тумблеров аппаратуры. Это судорожное движение включило сигнал "ВО", который и предупредил наш корабль.

Стефан был очень хорошим биологом и опытным космофлотчиком. Он чрезвычайно быстро и, как оказалось, совершенно правильно оценил ситуацию и просчитал все варианты развития событий. В самом плохом варианте погибали все люди на станции, включая его самого, весь экипаж "Джо" и, возможно, какая-то часть человечества. В хорошем варианте, если бы экипаж "Джо" разобрался в ситуации, станция со всеми без исключения людьми, живыми и мертвыми, должна была бы быть уничтожена. Существовал еще почти невероятный вариант, что его и других выживших, если они еще есть, сумеют спасти.