Елена Долгова - Центурион

– Стой!

Голос оказался весьма знакомым. Воскресший из небытия Стриж нарисовался за спиной наблюдателя мгновенно – Хиллориан, не тратя времени на выяснение отношений, вильнул в сторону, дернув плечами, как крыльями, сбросил рюкзак, и пустился бежать, что было сил, перепрыгивая через груды ржавого хлама.

– Стой, колонель!

Хиллориан, в несколько секунд преодолев дистанцию, ласточкой нырнул в черное отверстие каверны. Пуля многообещающе пропела над головой, посыпалась каменная крошка.

– Мимо!

Хиллориан и не подумал надеть налобный фонарь – он сбавил шаг и теперь бежал рысцой в сомкнувшейся темноте, придерживаясь правой рукой за стену и считая повороты. Стриж замешкался у входа, включая лампу. Септимус слышал мелодичный голос женщины и рокочущий бас луддита. “Они отследят меня вдвоем по ментальному отпечатку”, – понял он. Хиллориан бежал в темноте, задыхаясь, натыкался на острые грани камня и груды мусора, на балки – целые и обвалившиеся, на живые, мягкие комочки “хмуриков”, мелкие, острые как иглы зубы визжащих зверьков вонзались в толстый брезент ботинок.

– Будь ты проклят, Аналитик. Будь ты проклят.

Один раз полковник оказался в тупике, он с маху налетел на груду глыб, отодвинув боль на самый краешек сознания, ощупал сложенные камни – гробница Дирка? Хиллориан развернулся, быстро и как мог бесшумно прошел с полдесятка метров назад. Огоньки фонарей мелькали совсем близко, он слышал голос Стрижа. Хиллориан нащупал в кармане оружие и осторожно попятился назад и вправо. Отблески чужого света позволили ему разглядеть развилку.

– Он где-то здесь. Я чувствую его пси.

Хиллориан ругнулся в душе, узнав голос Белочки. Пятно света от фонаря Стрижа скользнуло совсем рядом. Наблюдатель выпрямился во весь рост, нащупал крошащийся край верхнего лаза и подтянулся, стараясь не потревожить ненадежных камней. Иллирианец сделал еще несколько шагов, пятно света едва не задело плечо полковника.

– Вылезайте, колонель. Я не буду стрелять, если выйдете сами.

Хиллориан прижался к острым выступам, вжался, втиснулся в черный провал. Фонарь на голове Дезета светил совсем рядом с подошвами ботинок наблюдателя. Септимус казался сам себе беззащитным жуком на ярко освещенной стене.

– Вы уверены, Джу, что он здесь? Наш пугливый друг как сквозь землю провалился.

– Я подойду поближе.

– Стойте на месте. Еще неизвестно, на какие трюки способна загнанная крыса… Назад, я сказал! Разум вас побери, у него же заряженный пистолет наготове.

– Если я не подойду поближе, то не смогу вычислить его.

– И не надо. Колонеля здесь нет. Я прошел штрек до самого тупика – чисто и пусто. Нужно проверить второй проход, он там, не сомневайтесь.

Стриж отступил назад, свет его фонаря из ослепительно-яркой звезды превратился в тусклую точку. Полковник выжидал, отсчитывая полусекунды по ударам собственного сердца, потом мягко и ловко спрыгнул из верхнего лаза вниз. Точки огней и голоса удалялись, Хиллориан побежал, но не за Стрижом, а в противоположную сторону – в только что опустевший тупик. Он поспешно нацепил фонарь, редкий сноп света высветлил шершавые стены. Наблюдатель опустился на колени, лихорадочно шаря в толстом слое каменной крошки. Изодранные о камень руки обильно кровоточили – он не замечал глубоких царапин.

– Сейчас… Сейчас…

На секунду Хиллориану показалось, что тайник пуст.

– Не может быть…

Полковник вскочил, паника едва не бросила его вслед за ушедшим иллирианцем.

– Спокойно. Спокойно, Септимус… Ты не будешь торопиться.

Он принудил себя вернуться и сесть, снова разгреб крошево камня, сместив скопившуюся кучу к другой стороне стены. Потом почти приник к земле, стараясь запустить руки как можно глубже в слегка рыхлый неподатливый слой.

Рукоять нашлась внезапно. Хиллориан отдернул пальцы, аккуратно отгреб мусор в сторону, высвободил рычаг. Полковник облегченно вздохнул. Казалось – прошли часы, хотя разумом он понимал, что искал не более трех минут.

– Ну вот и все. А теперь – последний акт. Пяти, думаю, мне хватит.

Он поставил нониус на цифру “пять” (интересно, это все-таки пять минут или пять часов?), беззвучно помолился силам, в который не верил, и рванул рукоять.

В ту же секунду Септимус сам сорвался с места и, более не скрываясь, помчался к выходу из галереи. Черное жерло тоннеля летело ему навстречу и оставалось позади, лампа, включенная на полную мощность высветила неровные стволы балок, просевший камень стен и свода, россыпь искр на грубых изломах камней.

Хиллориан бежал. Слух его невероятно обострился. Он слышал, как потрескивают балки, как в боковом коридоре ворохнулся, насторожившись, Стриж. Слышал тихое дыхание сострадалистки, широкие, уверенные шаги луддита. Свет, выплеснувшийся из боковой галереи, смешался со светом хиллориановой лампы.

– Стой, колонель!

Полковник только прибавил ходу. Стриж вынырнул из соседнего штрека внезапно. Противники столкнулись на бегу, более легкий иллирианец отлетел к стене. Что-то ударило полковника по лодыжке, он не обратил на помеху внимания.

– Чума на тебя!

Хиллориан в ответ выстрелил на ходу, метя в огонек лампы, пуля ушла рикошетом, кажется, он задел иллирианца – тот не стрелял в ответ, фонарь Стрижа погас.

Полковник вылетел наружу. Яростные потоки солнца заливали чашу Воронки, Септимус бежал что было сил – бежал, не останавливаясь и не оглядываясь, уже не чувствуя погони за спиной, он поспешно миновал бункер, ненужный хлам, нужный, но брошенный в поспешном бегстве рюкзак. Хиллориан остановился лишь у самых крючьев и подъема наверх.

“Не стоило так торопиться” – подумал полковник. “Иллирианец вышел из строя. У меня еще есть в запасе время. Эта штука не взорвется, это просто старый хлам. Не взорвется – это наверняка. И я оставил мешок, надо вер…”

…Сначала в полной тишине дрогнули склоны. Грохот нескольких взрывов пришел мгновение спустя, карниз содрогнулся, Хиллориана смяло, швырнуло наземь, грубо протащило к самому краю, осыпало мелкими, острыми обломками. Горячий ветер налетел тугим порывом, неся мусор и иссушающую горечь огня. Тряхануло на совесть – Септимус, обламывая ногти, вцепился в камни – воронка кратера угрожающе надвинулась, пылью засыпало глаза.

Он лежал, часто мигая, распластавшись на краю пропасти, щека плотно прижалась к окаменевшей глине. Звуки исчезли – в абсолютной тишине, медленно вращаясь, широко разлетались в стороны обломки уничтоженного бункера. Клубы желтой пыли и серого дыма растекались плотным, причудливо перепутанным скопищем извилин. Участок стены вместе с входом в подземелье тяжело, даже как-то нехотя осел, лавина камня и мусора рухнула в пропасть. Горело все, что только могло гореть: обрывки парусины, невесомо хрупкая, иссохшая до костяной твердости растительность. Хиллориан замер в тоскливом восхищении – у него на глазах в звенящем безмолвии, словно пальцы гигантской, протянутой к небу руки, полыхали жарким, жирно коптящим пламенем пластиковые менгиры. Густая черная сажа смешалась с рыжими всплесками огня.