Эдвин Табб - Наёмник

Когда-нибудь он станет частью его.

К киберу полностью вернулось сознание, он открыл глаза и посмотрел на яркие полосы света на потолке своей комнаты; чередование тени и света показалось ему многозначительным, оно рисовало ему картину будущего. Его тело состарится и умрет, но мозг будет сохранен, он будет присоединен к центральному мозгу и будет жить там и находиться в сознании до конца времен. Он станет частью высшего существа, комплекса, составленного из огромного числа живых мозгов, которые участвуют в работе целостной структуры, точно так же, как он только что.

Это будет его награда. Награда каждого кибера, который остается послушным и не терпит неудач.

Она была молодой, и гибкой, и полной страсти. Она пришла к нему, горя от нетерпения и отбросив всю сдержанность. В темноте черный рисунок на ее теле был невидим; но то, что он видел при дневном свете, только украшало ее.

— Любимый! — Она прильнула к нему под струями, стекавшими по их телам, он вместе с ней принимал душ, они теперь делали все вместе. — Эрл, ты такой замечательный, замечательный мужчина!

Она прижалась к нему, а он гладил ее волосы. Ее палец нащупал шрам на его боку.

— У тебя тоже отметина. У нас с тобой много общего.

— Это тебя беспокоит? — Дюмарест улыбнулся сверху обращенному к нему лицу, с удовольствием глядя, как она зажмуривает глаза, когда в них попадает вода.

— То, что ты покрыт шрамами? Вовсе нет. — Она опустила лицо, и ее голос стал глухим, когда она уткнулась ему в грудь. — Эрл, это ведь не просто голод? Я имею в виду, что ты остался со мной только потому, что я женщина.

— Нет.

— Я тебе верю, — улыбнулась она. — Я хочу тебе верить. Но больше всего я хочу правды. Ты не должен бояться сказать мне. Я бы хотела знать, а не догадываться; знаешь, мужчины часто поступают так, не правда ли? Я хочу сказать, что они часто заводят случайные связи. А ты?

— Да, но на этот раз это не то.

— Ты знал, что я хотела это услышать. — Она завернула воду, и они ощутили поток горячего ароматного воздуха, осушившего их кожу. — Ты милый и добрый, Эрл, и невероятно чуткий. Я полагаю, ты думаешь, что я говорю глупости и веду себя как дурочка. Ладно, может быть, и так, но это впервые, я никогда раньше так себя не чувствовала.

«Счастливая, — подумала она. — Именно это понимается под счастьем». Почувствовать себя романтичной, и нежной, и по-настоящему живой. Любящая и любимая женщина. Если он действительно любит. Если только он не использует ее. Виручия решительно покачала головой. Такие мысли разъедают душу и сейчас неуместны.

Она протянула руки и обвила его шею, крепко прижалась к нему и поцеловала в губы. Если это безумие, то слава ему. Жужжание телефона, казалось, донеслось откуда-то издалека.

— Тьфу! — Ей не хотелось подходить, но тон звонка был настойчивым. — Лучше ответить, может быть, что-нибудь важное. Смотри не исчезай. Договорились?

Дюмарест улыбнулся, глядя, как она бежит из душа. Высохнув, он начал одеваться, когда она вернулась, он уже застегивал тунику.

— Это Селкес, он сейчас придет. — Она бежала обнаженная, спеша одеться. — Не знаю, что он может подумать, увидев тебя здесь. Он, по-видимому, обозвал бы меня всякими плохими словами и не захотел бы больше видеть.

— Нет, — возразил Дюмарест, — он этого не сделает.

— Я и не думаю, что он сделал бы это, его ведь не так легко смутить. — Потянувшись, она поглядела на себя. — Ты знаешь, если бы еще вчера мне кто-нибудь сказал, что я буду вот так стоять перед мужчиной, я бы назвала его лжецом. Но это так естественно, Эрл.

— Тебе лучше одеться.

— Но, Эрл…

— И лучше поскорей. — Он уловил некое напряжение в ее голосе.

— Хорошо. — Она закусила губу, поняв, что ступила на опасную почву. Она почти выпрашивает у него еще одно признание в любви. — Да, я думаю, мне надо поспешить. Селкес вскоре будет здесь, и перед уходом на заседание Совета нужно сделать еще массу дел. Пойди позавтракай, если хочешь. Для меня ничего не готовь, я слишком взволнована, чтобы есть.

— Тебе надо поесть.

— Заставляешь меня, Эрл?

— Советую. Пустой желудок — плохой друг. Ешь, пока есть возможность. — Он улыбнулся. — Это философия путешественника, хорошее правило довольствоваться тем, что есть, если не знаешь, когда еще удастся поесть. Ну, одевайся, пока я что-нибудь приготовлю.

Селкес явился, когда он мыл тарелки. Он прошел вслед за Дюмарестом на кухню и понаблюдал, как тот управляется с грязной посудой.

— А где Виручия?

— В кабинете. Одна.

— Хорошо, ей предстоит многое сделать, а времени у нее мало. — Селкес потянулся к чашке с травяным чаем. — У вас есть что-нибудь для меня?

Дюмарест покачал головой. Прошлой ночью она посидела некоторое время после звонка Хамейна, а потом ушла в свой кабинет. Позже, когда он уже считал, что девушка заснула, она пришла к нему. Он припомнил, как она вначале была скованна, как она прижалась к нему, словно ища у него защиты. Испуганная женщина, стремящаяся снова обрести уверенность в себе.

— Хорошо. — Селкес потягивал свой чай. — Ты, я вижу, умелец, — проворчал он. — Ты и боец, и кухарка, и слуга. И похоже, к тому же большой дамский угодник. Рано утром мне позвонила Шамар. Она хотела выяснить, могу ли я использовать все свое влияние и уговорить тебя поступить к ней на службу. Разумеется, я сказал, что ты уже занят. Однако я подозреваю, что основная причина ее звонка — дать мне понять, что весь город в курсе того, что ты остался в этом доме на ночь.

— Вы возражаете?

— Конечно нет. Виручия вольна поступать, как ей вздумается. На самом деле я должен тебя поздравить со столь ловким исполнением своих обязанностей. Как иначе ты сможешь позаботиться о ней, если возникнет такая необходимость? Ты должен быть в состоянии принять особые меры, чтобы защитить ее.

— От чего ее нужно защищать? — Дюмарест посмотрел на скромную обстановку кухни. — Одинокая женщина, без особых средств и без явного положения, кто может пожелать ей вреда?

Селкес поднял брови:

— Ты не знаешь? Она тебе не сказала?

— Нет. Я понимаю, как ее могут ранить грубые насмешки, но от этого ее мог бы уберечь любой телохранитель. Вы обещали мне высокую оплату, и я полагаю, у вас есть причины. Но я их не знаю.

— Два человека являются наследниками состояния. Один из них чрезмерно честолюбив. Разве это недостаточная причина?

— Возможно, если состояние достаточно велико. И если тот честолюбивый уверен, что второй завещает ему свою долю. Состояние большое?

— Очень большое. — Селкес поставил на стол чашку с недопитым чаем. — На самом деле весь этот мир. Виручия должна наследовать всю Дрейдею.

Они планировали высоко над городом, воздушный плот устойчиво скользил в неподвижном воздухе. Внизу перед ними предстали беспорядочная путаница улиц, нагромождения домов, деловые кварталы, заводы, разверстая пасть арены, зияющая как открытая рана. Далее простирались ухоженные фермы и холмистая сельская местность, уходящая за горизонт. Прекрасный мир с потрясающими возможностями, и Виручия имеет шансы унаследовать все это.