Дмитрий Володихин - Конкистадор

– А есть нечто менее оптимальное, но тоже… подходящее. Пойми меня правильно, Марго, я вижу немало возможностей наломать дров с этим арсеналом…

– Остальное на порядок хуже.

– Например?

– Ну, например, стационарные армейские центры связи. Оттуда мы могли бы опять установить связь с орбитой…

– И долбать, долбать, долбать…

– Но только там нас ждут с утроенным вниманием.

– Хуже того, Марго, там вряд ли найдется аппаратура для огневой корректировки. Им здесь это ни к чему.

– Тогда… – и она перечислила еще несколько вариантов.

Сомов понимал ее с полуслова, они работали толково и быстро. Объектом за номером семь оказался космодром «Гермес» в пригороде Миррор-сити, не более двадцати километров от места их сегодняшней ночевки. Штурмовица сказала: «Ну, может быть еще космодром…» – с оттенком сомнения. Мол, космодром-то нам зачем? И Сомов посмотрел на нее непонимающе. Какую блоху давленую искала милая барышня в сотне мест, когда под самым, можно сказать, носом, такое сокровище? Разумеется Виктор не стал все это воспроизводить вслух. Для начала он осторожно осведомился:

– И что… там? На «Гермесе»?

– Вторая флотилия противокосмической обороны. Скопище старых дешевых тихоходов.

– Мы космодром обстреливали? Все равно, с орбиты или с поверхности? А?

– Нет. Смысл? Они даже побоялись подняться в воздух.

– И вот эти лохани стоят на приколе, а ты молчишь? Что там у них? Что там есть вообще? Стоят они? Марго, какие данные?

И штурмовица заразилась его куражом. Не зря ведь шельмец залепетал так бойко, знать придумал какое-то лукавство.

– Виктор… а что такое? То есть, стоят. Точно стоят. Даже крейсер ПКО есть, старый, как печень моей бабушки… А… что такое… господин каперанг?

– В задницу каперанга, Марго! Арткомплексы везде устроены одинаково. Если мы поднимем хоть одну стоящую лохань с поверхности, она выдаст нам полный набор координат для арткорректировки. Душа моя, ПэКаОшные суда могут вести бой в атмосфере… это наши линейные дылды никогда не взлетают и не садятся… это только для них планетоиды с атмосферой закрыты… Работают исключительно в открытом космосе… И связь космическая там уж точно имеется. Ты хоть понимаешь, корова штурмовая, какой там клад заякорен? Должна понимать!

Майор Маргарита Бондарь посмотрела на него во-от такими глазами, без единого слова проглотила «штурмовую корову», помолчала с полминуты, переваривая услышанное.

– Что тебе понадобится, Виктор. Говори.

– К утру отбери всех, кто смыслит во флотской навигации, корабельной ходовой части и комендорском деле. И пусть их берегут как зеницу ока во время захвата. Если мы приберем к рукам космодром, если мы поднимем эту рухлядь, тут будет ад. Обещаю.

Она задумалась. Попросила его подождать и начала переговариваться с другими комбатами. Как мол, идея. Спорила с кем-то, шипела… Потом повернулась к нему и четко сказала:

– Осуществимо. Ты отдаешь нам такой приказ?

– Я отдаю вам такой приказ. Действуйте.

Марго перекрестилась. Губы ее зашевелились, беззвучная молитва полетела к Богу. Только сейчас, глядя на молящуюся женщину без малого в центнер весом и в тяжелом штурмовом вооружении, Сомов понял до конца, не головой, а потрохами понял, сколь серьезно их положение.

Закончив, она повернулась к нему и протянула флягу. Там была не просто водка, там был чудовищный коктейль «труп звезды», секрет приготовления которого терранские штурмовики не выдавали никому. Когда Сомов закрыл рот и перестал трясти головой, Марго заговорила. Тихо. Трагично. Проникновенно.

– Виктор… Я хочу сказать тебе очень важную вещь. Постарайся отнестись к ней серьезно. Я считаю себя виновной в настоящем положении дел. Полагаю, следовало проявить побольше предусмотрительности. Мне нестерпимо стыдно, что мои люди в двух шагах от разгрома. Ты веришь, я бы все отдала, я бы жизнь отдала, чтоб только вернуть то время, когда мы начинали операцию… и начать ее иначе. Ты веришь?

– Верю, Марго. – Сомов действительно верил ей: Марго была из породы каких-то древних подвижников, постников и бессребренников. Последние двое суток она половину своего рациона отдавала раненым. С нее сталось бы и голову отстегнуть, если б можно было такой ценой вытащить ее солдат из пекла.

– Так вот… я буду тебе по гроб жизни благодарна, ты только сделай все как надо на космодроме. Ты понимаешь?

– Да понимаю я, Марго, понимаю! Только не надо драму делать из тактической операции! Драму – к чертям собачьим! – Сомов почувствовал нарастающее раздражение. Он устал, как ломовая лошадь, все болит, в башке сонная одурь, а в целом самочувствие не лучше, чем у дерьма в жопе у покойника на четвертый день после похорон. И тут такая умная тютя заговорила о высоком! Самое, блин, время. Виктор заставил себя смягчиться. – Короче, нам надо сделать простое дело, оно хоть и рисковое, но простое, Марго, давай не будем болтать лишнего, давай, Марго!

– Извини.

– Не за что. Завтра… пусть меня разбудят на четверть часа раньше общего подъема. От пайков этих говенных второй день запор… пусть поднимут пораньше, надо отосраться как следует… Иначе я тут навоюю.

– Поднимут.

Сон ударил его наотмашь.

…Утром Нуньес спросил Виктора:

– Вы когда-нибудь совершали марш-бросок в полной б/выкладке?

– Нет.

А Сомов-то думал: сядут они в челноки, взлетят и через несколько минут обрушатся на охрану «Гермеса»… Ан нет, боеспособных челноков не нашлось. Он посмотрел на лейтенанта, и, наверное, столько содержалось в этом взгляде разочарования, что Нуньес выдавил из себя ободряющую, с его точки зрения, фразу:

– Ничего… у вас ведь неполное снаряжение…

Где-то в отдалении уже шел бой. Как потом выяснилось, Марго от его имени оставила 3-ю бригаду имитировать активность в районе прорыва, и ребята старались вовсю.

Сомов считал себя тренированным человеком. И сначала он чувствовал себя неплохо. Потом начал выдыхаться. Сжимал зубы. Молился. Ругался. Опять молился. Сбавлял темп. Опять нагонял. Через час или полтора началась стрельба. Пришлось прыгать, вертеться, падать, вставать, играть в догонялки… Нуньес был неизменно рядом. Нагрузил кое-что из сомовского снаряжения на себя. Подталкивал. Поддерживал. В конце концов, просто тащил. Вокруг рушились стены, падали убитые десантники, рвались заряды, и вскоре Виктор уже ничего не соображал.

За всю вторую половину марш-броска он сделал три осмысленные вещи. Во-первых, выпустил половину магазина по артиллерийскому боту, зависшему на высоте не более ста метров и нещадно поливавшему штурмовиков кассетами с пластиковым горохом, который медики не могут высветить в живой плоти никаким рентгеном. Попал? Не попал? По боту стреляли многие, бог весть, чем его достали, но через минуту он разлетелся на мириады осколков, почти что в пыль… Во-вторых, господин командующий десантно-штурмовым корпусом попытался воспользоваться офицерским шлемом, выданным Марго и отлаженным Нуньесом. Обстановка его ужаснула: океан великорассов со всех сторон, и маленькие искорки терранских отрядов, упорно просачивающихся сквозь позиции противника; бой идет повсюду и везде… кажется, совершенно беспорядочно… Больше он на такие аттракционы не отваживался. В-третьих, Сомов несколько раз запрашивал Марго о ходе операции, и та докладывала ему по всей форме. Сомов столь же серьезно приказывал ей приступать к очередному этапу развертывания. Она отвечала: «Есть, господин каперанг!» Разумеется, он ничего не видел в этом хаосе, не понимал и уж тем более не способен был отследить этапы операции… если у нее, конечно, были хоть какие-то этапы. Всем заправляла Марго, и заправляла, как в итоге выяснилось, очень умело. Но подчиненным следовало знать: командир жив, командир боеспособен, командир доволен ходом дел…