Джеймс Блиш - Города в полете

И кроме того, ему еще раз хотелось увидеть эту лучезарную улыбку.

Из-за того, что стол Энн размещался именно так, а не иначе, прежде всего он заметил ее саму, войдя в приемную «Пфицнера». Выражение ее лица оказалось еще более странным, чем он ожидал. И, похоже, она пыталась произвести какой-то тайный жест, как будто бы сметая пыль со стола в его сторону кончиками пальцев. Он сделал еще несколько более медленных шагов в комнату и, наконец, сбитый с толку, остановился.

Со стула, которого он не мог видеть из-за двери кто-то поднялся и начал надвигаться на него. Шаги по ковру и странная осанка фигуры, которую уголком глаза заметил Пейдж, были неприятно осторожны. Пейдж повернулся, бессознательно подымая свои руки.

— Разве мы не видели этого офицера ранее, мисс Эббот? У него здесь дело — или нет?

Человек, находящийся в нетерпеливой полусогнутой позе, являлся никем иным, как Фрэнсисом Кс. Мак-Хайнери.

Когда он не сгибался в эту свою абсурдную позу, которая всего лишь являлась его позой обвинителя, Фрэнсис Кс. Мак-Хайнери ни на дюйм не отличался от наследников непрерывной линии Бостонских аристократов, кем он действительности и являлся. Не обладая по-настоящему высоким ростом, он был очень худощав и абсолютно сед, еще когда ему исполнилось 26 лет. Это придавало ему вид холодной мудрости, дополнявшейся его орлиноподобным носом и высокими скулами. ФБР перешло к нему от деда, который каким-то образом сумел убедить находившегося тогда на посту президента — поразительно популярного Человека-на-Коне, который просто источал ХАРИЗМУ, но не имел достойных упоминаниях мозгов — что столь важное руководство не должно подвергаться опасности при назначении его преемников. Вместо этого оно должно передаваться от отца к сыну подобно совету корпорации.

Наследные посты со временем склонны преобразовываться в номинальные, так как достаточно только одного слабенького потомка, чтобы уничтожить важность данного поста. Но этого с семьей Мак-Хайнери пока не произошло. Ныне здравствующий на своем посту, в действительности, мог бы даже преподать пару-другую уроков своему деду. Мак-Хайнери оказался хитрым, как росомаха. И невзирая ни на какие, подготавливавшиеся для него политические катастрофы, ему уже бессчетное число раз удавалось приземляться на ноги. Как теперь обнаружил Пейдж, он и являлся как раз тем человеком, для которого, может и не зная того, и была изобретена метафору «глаза-буравчики».

— Так как, мисс Эббот?

— Полковник Рассел вчера был здесь, — ответила Энн. — Наверное, вы тогда его и видели.

Поворачивающиеся двери распахнулись и вошли Хоорсфилд с Ганном. Мак-Хайнери не обратил на них никакого внимания. — Как тебя зовут, солдат? — спросил он.

— Я — космонавт, — отрывисто произнес Пейдж. — Полковник Пейдж Рассел, Армейский Космический Корпус.

— Что ты здесь делаешь?

— Нахожусь в отпуске.

— Ты будешь отвечать на мой вопрос? — спросил Мак-Хайнери. Как заметил Пейдж, он смотрел вовсе не на него, а куда-то через плечо, словно он не обращал по-настоящему никакого внимания на сам разговор. — Что ты делаешь на фабрике «Пфицнера»?

— Я влюблен в мисс Эббот, — отрывисто ответил Пейдж к своему полному и мрачному удивлению. — Я пришел, чтобы увидеться ней. Прошлым вечером мы слегка поссорились и я хотел извиниться. Это все.

Энн выпрямилась за своим столом, словно в ее позвоночник воткнули перекладину для штор, повернувшись к Пейджу слепо блестящими глазами и непонятным застывшим выражением лица. Даже рот Ганна несколько перекосился. Он сперва посмотрел на Энн, затем на Пейджа, словно вдруг почувствовал неуверенность в том, а знает ли он ли он их обоих.

Тем не менее, Мак-Хайнери, бросил лишь один быстрый взгляд на Энн и показалось, что его глаза превратились в бутылочное стекло. — Меня не интересует ваша личная жизнь, — произнес он тоном, действительно несшим отпечаток скуки. — Я сформулирую вопрос иным образом, чтобы его невозможно оказалось избежать. Прежде всего — зачем вы явились на фабрику «Пфицнера»? Какое у вас здесь ДЕЛО, солдат?

Пейдж постарался свои следующие слова подобрать весьма аккуратно. В действительно, едва ли что либо значило сказанное им, как только Мак-Хайнери проявил настоящий интерес к нему. Обвинение ФБР имело почти полновесную силу закона. Все теперь зависело от того, чтобы для начала добиться полной потери интереса к себе со стороны Мак-Хайнери. Упражнение, в котором, как и любой другой космонавт, Пейдж совершенно не обладал практическими навыками.

— Я доставил кое-какие образцы грунта из Юпитерианской системы. Меня попросил это сделать «Пфицнер», как часть их исследовательской программы.

— И вы доставили эти образцы вчера, как вы мне сами сказали.

— Нет, я вам этого не говорил. Но, действительно, вчера я их приносил.

— И как я вижу, вы и сегодня их принесли. — Мак-Хайнери ткнул своим подбородком на плечом в сторону Хоорсфилда, чье лицо замерло в абсолютной неподвижности, как только он начал проявлять признаки понимания происходящего здесь. — Ну, что вы скажете на этот счет, Хоорсфилд? Это один из ваших людей, о котором вы мне ничего не говорили?

— Нет, — ответил Хоорсфилд, однако придав своему ответу слегка вопросительный смысл, словно он не собирался отрицать сразу же все, что впоследствии от него могло потребоваться подтвердить. — Думаю, вчера я видел этого парня. Насколько мне кажется — в первый раз.

— Понятно. Могли бы вы сказать, генерал, — не является ли этот человек частью персонала, подключенного к проекту Армией?

— Я не могу заявить этого с полной уверенностью, — ответил Хоорсфилд, и его голос на этот раз прозвучал более положительно, поскольку в нем явственно слышалось сомнение. — Мне надо проконсультироваться со своим офисом. Может быть — он новичок из группы Элсоса. Тем не менее, он не является частью моего персонала. Но он ведь так и не утверждает — не так ли?

— Ганн, как насчет этого парня? Ваши люди взяли его, без моей персональной проверки? У него есть необходимая степень секретности?

— Что ж, мы сделали это, некоторым образом. Но он не нуждается в проверке, — пояснил Ганн. — Он всего лишь обычный полевой собиратель. И никакого настоящего отношения к исследовательской работе не имеет. Эти полевые собиратели всего-лишь волонтеры. Вы сами знаете.

Брови Мак-Хайнери сходились вместе все больше и больше. Еще лишь несколько вопросов и, как Пейдж знал из тех немногих газет, что достигали его в космосе, у Мак-Хайнери будет достаточно материала для его ареста и сенсации — такой сенсации, которая сделает «Пфицнер» посмешищем. Уничтожит любого гражданского сотрудника, работающего на «Пфицнера». Приведет в движение длиннейшую цепочку полевых трибуналов среди армейских сотрудников проекта. Приведет к падению политиков, поддерживавших исследования, и увеличит альбом передовиц о Мак-Хайнери по крайней мере дюйма на три. Последнее единственное, в чем по настоящему был заинтересован Мак-Хайнери. То, что проект умрет, само по себе являлось лишь побочным эффектом, хотя и неизбежным, интересовавшим его меньше всего.