Лоис Буджолд - Дипломатическая неприкосновенность

Бог ты мой! Да у него и правда жабры! Предположительно, когда он под водой, грудь работает, как мехи, качая через них воду. Двойная система. Интересно, он при этом сдерживает дыхание или его легкие непроизвольно схлопываются? Но каков механизм перехода работы его кровеносной системы от одного способа обеспечения организма кислородом на другой? Гупта обрызгал красные жабры, водя распылителем туда-сюда справа налево, и вроде бы испытывал облегчение. Он вздохнул, жабры закрылись, и его грудь стала выглядеть лишь слегка гребенчатой и покрытой шрамами. Он оправил развевающееся пончо.

– Откуда вы? – не удержался Майлз.

Гупта снова обрел уверенность.

– Угадайте.

– Ну, совершенно очевидно, что с Архипелага Джексона, но какой Дом вас создал? Риоваль, Бхарапутра или другой? И вы единственный или часть группы? Первое созданное генной инженерией поколение или самовоспроизводящаяся линия… водяных?

Гупта широко раскрыл глаза.

– Вы знаете Архипелаг Джексона?

– Скажем, у меня было туда несколько болезненных познавательных визитов.

Удивление дополнилось некоторым уважением и тоской.

– Меня создал Дом Дайн. Когда-то я был частью группы. Мы были подводной балетной труппой.

– Вы были танцовщиком? – несказанно изумилась Гарнет Пять.

Пленник повел плечами.

– Нет. Они сделали меня как подводного рабочего сцены. Но Дом Дайн был захвачен Домом Риоваль, за несколько лет до того, как убили барона Риоваля. Жаль, что его не шлепнули раньше. Риоваль расформировал труппу для других… хм… задач и решил, что для меня у него применения нет, так что я остался без работы и без защиты. Могло быть и хуже. Он мог оставить меня себе. Так что я болтался повсюду и хватался за любую техническую работу, которая подворачивалась. Так и шло одно за другим.

Иными словами, Гупта родился джексонианским рабом и оказался выброшенным на улицу, когда его создатели-хозяева были поглощены злобным соперником. Учитывая, что Майлз знавал покойного, никем не оплаканного барона Риоваля, участь Гупты была, возможно, более счастливой, чем остальной его морской когорты. Если исходить из точной даты смерти Риоваля, то последнее туманное замечание насчет «одного за другим» покрывало последние лет пять, возможно, десять.

– Вы ведь вчера стреляли не в меня, – задумчиво проговорил Майлз. – И не в портмастера Торна.

Таким образом остается…

Гупта моргнул.

– О! Да я вас вчера впервые увидел. Извините, нет. – Его брови сошлись на переносице. – Тогда что вы там делали? Вы не один из пассажиров. Вы еще один станционный житель, как тот чертов назойливый бетанец?

– Нет. Меня зовут… – Он принял мгновенное, почти инстинктивное решение опустить все регалии, – Майлз. Меня прислали решить барраярские проблемы после ареста комаррского флота.

– А! – Гупта утратил к нему интерес.

Где, к черту, застрял этот суперпентотал?

– Так что же произошло с твоими друзьями, Гуппи? – мягко спросил Майлз.

И снова привлек внимание человека-амфибии.

– Обманули, обдурили, обкололи, заразили… отбросили. Нас всех обставили. Проклятый цетагандийский ублюдок. Это не было честной Сделкой.

Что-то внутри Майлза подпрыгнуло. Вот она, связь, наконец-то! Его улыбка сделалась обаятельной, сочувственной, а тон смягчился еще больше.

– Расскажи мне об этом цетагандийском ублюдке, Гуппи.

Толпа слушателей-квадди перестала шебуршать, даже дышать стала тише. Роик снова встал в затемненный пятачок позади Майлза. Гупта поглядел на станционников, затем на Майлза, единственного человека с ногами в центре круга.

– А толку?

В его тоне было не отчаяние, а лишь горькое сомнение.

– Я барраярец. И у меня зуб на цетагандийских ублюдков. Цетагандийские гем-лорды во времена моего деда оставили за собой пять миллионов трупов, когда наконец сдались и покинули Барраяр. У меня до сих пор хранится дедов мешок с гем-скальпами. Так что для некоторой разновидности цетагандийцев у меня найдется пара-тройка способов применения, которые ты счел бы интересными.

Рассеянный взгляд пленника резко сконцентрировался на лице Майлза и там остановился. Впервые за все это время Майлз полностью овладел его вниманием. Впервые он намекнул, что, возможно, у него есть кое-что, чего Гуппи действительно хотел. Хотел? Жаждал с бешеной, одержимой страстью. Его остекленевшие глаза жаждали… возможно, мести, возможно, справедливости. В любом случае крови. Но у принца-лягушки явно отсутствовал навык в получении компенсаций. Квадди кровавых сделок не заключают. У барраярцев… более кровожадная репутация. Которая, впервые в этой миссии, может принести кое-какие дивиденды.

Гупта испустил глубокий вздох.

– Не знаю я, какой разновидности был этот. Есть. Я никогда таких не встречал. Цетагандийский ублюдок. Он растворил нас.

– Расскажи мне все, – тихонько предложил Майлз. – Почему вас?

– Он вышел на нас… через нашего агента. Мы подумали, что это неплохо. У нас был корабль. У Грас-Грейс, Фирки, Хьюлета и меня. Хьюлет был пилотом, но Грас-Грейс – мозгами. Я занимался всякой починкой. Фирка вел книги, утрясал проблемы правил, паспортов и любопытных чинуш. Грас-Грейс и три ее мужа, так мы себя называли. Мы были отбросами, но, возможно, все трое мы составляли для нее одного настоящего мужа, не знаю. Один за всех и все за одного, потому что команду беглецов с Архипелага Джексона, без Дома или барона, уж конечно, не оставляли в покое нигде.

Гупта был поглощен своей историей. Майлз, слушая очень внимательно, молился про себя, чтобы у Венна хватило ума не прерывать джексонианца. В этом помещении вокруг них толпились десять человек, однако Майлз с Гуптой, оба поглощенные нарастающим напряжением повествования, словно парили в некоей замкнутой сфере пространства и времени, выдернутой из этого мира.

– Так где же вы подобрали этого цетагандийца с его грузом?

Гупта изумленно взглянул на него.

– Вам известно насчет груза?

– Если это тот, что находится на борту «Идриса», то да. Я на него посмотрел. И счел довольно-таки тревожащим.

– Так что же у него там на самом деле? Я видел только, что снаружи.

– Я предпочел бы пока этого не говорить. А что он, – Майлз решил на данном этапе не вдаваться в детали насчет пола ба, – сказал вам?

– Генетически модифицированные млекопитающие. Не то чтобы мы особо спрашивали. Нам дополнительно заплатили, чтобы не задавали вопросов. Мы думали, это Сделка.

А если и существовало что-то почти святое для эластичной этики обитателей Архипелага Джексона, так это Сделка.

– Хорошая была Сделка, верно?

– На первый взгляд – да. Еще две-три такие же, и мы смогли бы выкупить корабль и стать его полноправными владельцами.