Jamique - Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса

Она задохнулась от внутренней боли, что-то оборвалось внутри, закричало: опомнись, ты ещё успеешь. Что? Не умереть.

Но я уже умерла. Пожертвовав жизнью ради…

Её глаза сосредоточились на одной точке в корабле. На этот раз это была красная панелька на приборной доске управления. Я жить хочу, жить, жить, жалобно говорил внутри голос. Я не хочу обратно, не хочу туда, а ты ведь вернёшься, если…

Если — что?

То, что она не сошла с ума — это так странно. Вот тело. Ему принадлежит мозг. Мозг — это тоже тело, путаница нервных окончаний, серое и белое вещество и ещё много чего, чего она просто не помнит. Как любое тело он способен, вообще-то говоря, на строго ограниченное число действий. Ну, например, человек не может бежать со скоростью сто двадцать миль в час. Или прыгать вверх на шесть своих ростов. Или — укусить локоть. Есть пределы. Хотя… многие пределы выдуманы. Теми, кто отступился.

И вот — тело. Обычное тело здоровой женщины. Ноб Сати. Которая привыкла быть её двойником. Может, в этом дело? Когда так много думаешь о человеке и привыкаешь примерять его на себя — мозг не отключается — а должен бы — когда в него входит чужое сознание…

О чём я думаю и зачем? О двойниках. И о том, что если кто-то слишком сильно сконцентрирован на другом…

Холодно почему-то. Очень холодно. В космосе всегда холодно. А в смерти — ещё холодней. Где-то там жила девочка, которой хотелось полёта и целого мира в придачу. А получила она любовь со смертью в конце. Несправедливо. Глупо.

Она сосредоточилась на этой мысли. На красной кнопке панели. На точке своей жизни. На…

Где-то там был перелом, отстранённо подумала она. Где-то был перелом моей жизни, и жизнь моя внырнула в иной шлейф от корабля, прорезавшего пространство. Что-то случилось, что нужно найти. В конце концов, не каждый может вернуться из смерти…

Она застыла. Это была даже не мысль — чётко прорисованная конструкция, готовая формула не из мозга. Да. Верно. Отнюдь не каждый возвращается сюда. Прямо скажем, один из… скольких поколений?

Впрочем, джедаи приходят призракам и голосами. Джедаи могут вернуться. По крайней мере, наладить связь.

О-ла-ла , сказал её собственный внутренний голос. Иронический и взрослый. Как бы нам вспомнить, что произошло между двумя кораблями? «Тантивом» и вот этим… личным кораблём Ноб. «Тантивом», на котором она умерла…

Вспышка ярости была такой, что ослепила. Как же. Как безумно героично было умереть, отдав жизнь любимому человеку! А могли бы жить оба. И не мешать друг другу — жить.

Любовь, детка моя, по крайней мере, первый приступ любви, который классически называют этим словом, длится от силы года три…

Её бабка. Та, которая выпихнула её в политику. Приехала погостить к ним в деревню. Оглядела двух девочек. Солу и Пад. Про первую небрежно сказала: будет хорошей хозяйкой. А вторую увезла в Тид. Не слушая никаких возражений.

Таким образом, она вытащила её в большую политику и жизнь. Увезла из неподвижной провинциальной глади. Бросила в водоворот таких интриг и дел… Это было неплохо. Совсем неплохо. Она общалась на равных с такими людьми. Она училась на своих болячках. Она с размаху влетела в войну. Она помогла придти к власти Палпатину. Она… глупо сейчас рассуждать, а что было бы, если. Если бы она осталась там, в своей семье. Жила б до семнадцати лет в тихой заводи жизни… и, возможно, у неё были возможность и время думать, мечтать и формировать себя… самой. Скорей всего, она всё равно бы уехала в большой мир. Характер диктует поступки, поступки складываются в судьбу. То, что увидела в ней бабка, действительно существовало. Сила, самостоятельность, ум и энное количество талантов, которым было тесно в рамках деревни и семьи.

И ведь она невлюбчива. Нет. До двадцати четырёх лет — она, конечно, увлекалась порой кем-то. Но так, слегка. Ей, безусловно, нравилось внимание мужчин. В умеренных дозах. Вниманием можно было управлять. Это отточил у неё Палпатин. Вот в него бы — усмешка — она могла влюбиться. Личность. Но они познакомились, когда она была ребёнком, тем более он умел великолепно переводить отношения в рамки дружеских и деловых.

О, да. Конечно.

А ведь она бы могла стать третьей в их союзе. Если бы её так не повело. Ведь она — внимание — потеряла сразу двух своих мужчин. Которые должны были обращать внимание только на неё.

Выражено резковато. Но верно. Всё-таки у неё были очень доверительные отношения с канцлером. И это было прекрасно видно, что его интерес сместился на другого. Господи ты боже мой, сила ты моя великая. Ревность без примеси секса. Просто — ревность. Зачем?

В ней вдруг зазвучали строчки из читаной ещё в юности книги. Книги о любви. Её написала женщина… она не помнила её имя. Но помнила, как поразила её книга беспощадностью к себе. Беспощадностью бессознательной, это не было целью. Может, потому, что книга была честной? Восемнадцать лет, и комната в общежитии корусканткого университета…

Нет ничего более ужасного, более удушающего, клонящего к земле и вызывающего жуткий морок — чем любовь женщины. Ей мало быть рядом — ей надо стать для мужчины всем, расслабить его, лишить предназначения и дара, повязать по рукам и ногам сладкими узами…

Рядом с ней тепло — но в этом и опасность: узнав ласку тепла — как выйдешь на вечную стужу? Нет ничего ужасней любви женщины… Даже той, что ничего не требует. Ведь что нужно им? — чтобы мужчины вечно оставались их детьми, нуждающимися в помощи и защите…

Но разве мы умеем помочь — не поработив? Ах, это племя! Племя, считающее, что выше любви ничего нет!

… Пламя творчества — жестокое пламя. Жёстче, чем ожог безответной любви. Оно нуждается в ясности ума — и в свободе.

Ото всего.

И ото всех.

Так просто. И так ёмко. Хорошо бы помнить то, что читаем. Помнить не умом и даже не сердцем. Помнить формулой, вырезанной в душе.

Какой дурак сказал, что любовь возвышает и делает лучше? Сила великая, почему мы не можем любить — отдавая, а не беря? А если отдаём — то всего себя, а когда проходит приступ, требуем взамен такой же отдачи? Почему нам надо непременно завладеть, отдав , и почему наша голова, обычно способная видеть весь мир, фокусирует взгляд на единственном человеке? От которого возникает наркотическая зависимость, а без него — ломка? Любовь. Кому она нужна, эта любовь. Уж по крайней мере, не тем двоим, которым она оставила после себя прекрасные четверть века. И уж по крайней мере, не ей, которая из-за любви же предала, потому что… потому что вся любовь свелась к этому самому, примитивному, идиотскому, недостойному современной женщины и цивилизованного человека: почему ты меня не любииишь ???