Билл Болдуин - Отчаянные

— Расскажи, — попросил я.

— Обычаи, — сказала она. — Обычаи, которым не одна тысяча лет.

Ну этого я точно узнать не успел. Как-то недосуг было: то бои, то еще что…

— Я живу в двух мирах, Вилф, — быстро произнесла она. — В двух мирах с двумя образами жизни, несопоставимыми, как вода с маслом. И до вчерашнего дня я никогда не пыталась мешать их. Мне-то казалось, что после стольких лет я смогу как-нибудь справиться с этим. Но, как видишь, мне это не удалось. — Она привстала и заглянула в сковороду. — Тебе надо перевернуть это, — заметила она. — Я подожду.

Она была права: омлет практически созрел для того, чтобы его переворачивали. Ну… сейчас или никогда! Затаив дыхание, я осторожно снял сковороду с огня. Потом встал устойчивее и сосредоточил все свои мысли и чувства на сковороде. Вот что отличает дилетантов от подлинных мастеров омлетного дела. Я чуть опустил руку. Спокойно… Вот он, момент истины! Движение руки, омлет соскользнул со сковородки… величаво взмыл в воздух, перевернулся румяным пузом вверх… Поймал! Удержал! Остановил движение! Небрежным движением я поставил сковороду обратно на огонь и гордо поцеловал кончики пальцев. Класс! Я перевел дух.

— Боюсь, я не понимаю, что тебе не удалось вчера вечером, — сказал я наконец, пытаясь возобновить прерванный разговор. — Или того, что ты пыталась смешать. Ну, допустим, ты выпила чуть больше э'ланда, чем стоило бы, но, если подумать, разве не напивались мы с тобой вдвоем и раньше?

— Ох, Вилф, — вздохнула она. — Ты ведь не видел прежде настоящей Аталанты, правда?

— Чего? — переспросил я. — Это я-то не видел Аталанты?

— Настоящей, исконной Аталанты, — поправила она меня. — До сих пор я еще не встречала ни одного имперца, который знал бы ее.

— Мне кажется, — возразил я, — я видел исконную Аталанту, и не раз. Помнишь, как мы с тобой встречались у Нестерио? Уж если это не исконная Аталанта, то я не знаю, какой она должна быть.

Она улыбнулась.

— Ты знаешь местный язык?

— Ты сама знаешь, что не знаю, — ответил я.

— Значит, ты упустил саму суть того, что видел, — сказала она. — Каким бы чутким ты ни был, Вилф Брим, наша культура настолько далека от авалонской, что ты никогда не улавливал больше, чем поверхностные намеки. — Она снова заглянула в сковородку. — Пожалуй, я окрепла настолько, что могу принести тарелки, — заметила она, вставая и осторожно подходя к большому серванту. — Возьми блюдо рядом с плитой.

Я осторожно выложил готовый — идеально готовый — омлет на блюдо, замечательное резное блюдо из натурального камня. Дорогое, как и все в этом доме. Потом разложил ломтики жареной ветчины, украсил все это веточками местной зелени, которая росла на окне, и торжественно поставил блюдо на стол между двумя тарелками, которые Клавдия успела выставить на него.

— Но это же прекрасно! — воскликнула она, хлопая в ладоши с удивленной улыбкой. — Знаешь, Вилф Брим, — сказала она, облокотившись на стол и покручивая прядь волос пальцем, — ты действительно невозможен. — Она зажмурилась. — И чудесен.

— Не суди, пока не попробуешь омлет, — предостерег я. Странно, как забываешь про хлеб с сыром, стоит на столе появиться чему-то более капитальному.

Она сунула вилку в рот — по-женски изящно; впрочем, видно было, что она и впрямь проголодалась.

Не могу сказать, чтобы я умел готовить. Но уж яичницу я как-нибудь осилю. Я тоже углубился в еду. Очень скоро на столе не осталось ничего, кроме последнего ломтика хлеба.

Клавдия промокнула рот салфеткой и откинулась на спинку стула. Сил у нее явно прибавилось.

— Мне кажется, не стоит даже говорить, что мне очень понравилось, — сказала она.

— Все комплименты принимаются с благодарностью, — поклонился я, насколько позволял мне стол. Она улыбнулась.

— Нет, правда, это было совершенно восхитительно.

— Спасибо, — ответил я, против воли сияя гордой улыбкой. — Мне тоже так показалось. — Я взял ее за руку. — Ты как?

— Лучше с каждым циклом, — улыбнулась она в ответ.

— Вот и славно. — Я взял тарелки и собрался нести их в посудомоечную машину. Она остановила меня.

— Я уже выспалась немного, — сказала она. — А Нестерио вернется домой еще очень не скоро. Так что…

— Что? — спросил я, прислушиваясь к грохоту «Звездных Огней» над крышей. Она встала из-за стола.

— Брось тарелки. — Она повела меня с кухни обратно в гостиную. — Первая ночь после стольких лет разлуки оказалась сущей катастрофой — за исключением твоего омлета, конечно. Поэтому мне нужно объяснить тебе кое-что. Ты не против?

— Ну…

— Послушай, Вилф, — настойчиво продолжала она. — Я знаю тебя достаточно хорошо. Если бы ты не испытывал ко мне никаких особенных чувств, ты бы не задержался здесь ни тика, стоило бы тебе только убедиться в том, что я не умру.

Это ее заявление удивило меня, но только на мгновение. Передо мной была прежняя Клавдия.

— Да, — согласился я. — Возможно, и ушел бы.

— Раз так, мы будем видеться чаще, ведь так? Я кивнул.

— Надеюсь, — сказал я.

— Можешь не сомневаться. Но если в прежние годы ты видел только одну мою сторону — более или менее нормальную, «имперскую» Клавдию, — сегодня ты впервые познакомился с Клавдией «аталантской», которая порой ведет себя абсолютно вразрез с имперскими нормами. — Она внимательно посмотрела на меня. — Пойми, Вилф, тогда, много лет назад, когда мы с тобой были любовниками, у меня не имелось повода быть при тебе никем другим, кроме «имперской» Клавдии. Так было проще тебе, да и мне тоже; я до сих пор остаюсь таким человеком, когда на базе. Но когда имею дело с жителями Аталанты вроде Горгаса, я оборачиваюсь своей местной стороной. Это по-своему тоже привлекательная личность… по большей части. — Она помолчала немного, положив свою руку на мою, пока над крышей продолжали грохотать «Звездные Огни» — явно взлетая на форсаже. — Возможно, будь мы с тобой… ну… немного более… постоянными, что ли… я бы рано или поздно открылась тебе и другой своей стороной. Но по разным причинам мы такими не стали — и я не сделала этого. Что и привело меня к Горгасу Нестерио, стопроцентно исконному уроженцу Аталанты, человеку, все существование которого полностью подчинено местному образу жизни. Выходя за него замуж, я взяла на себя обязательства соблюдать традиции и социальные нормы моей родины. Не самые плохие обязательства для того, кто родился на Гелике. Они вполне удобны, как я уже сказала. Только, боюсь, не для имперского человека. Сегодня ты ощутил это на себе. Я покачал головой.

— Ты меня совсем запутала, — сказал я.

— Я почти договорила, — остановила она меня. — И если мне не удастся объяснить тебе то, что произошло сегодня ночью — и может произойти еще не раз, если мы будем продолжать встречаться, — плохо наше дело.