Билл Болдуин - Отчаянные

Я ухмыльнулся.

— Ты ведь меня знаешь, — сказал я. — В общем-то, все равно, нравится он мне или нет — главное, считаю ли я, что он справится с этой работой.

— Ну и как ты считаешь?

— Я уже принял решение, — заявил я, наполняя опустевшие кубки.

— Спасибо… Ты хочешь сказать, сегодня днем?

— Когда Барбюс приехал к месту их стоянки, Делакруа уже подготовил корабль к взлету. В общем, он сумел удивить даже шефа. Все завершилось пару метациклов назад.

— И что? — спросила она, глядя на меня поверх кубка.

— Барбюс сказал, это было потрясающе. Делакруа посадил его на откидное место за пультом управления, сам поднял звездолет в космос и провел его сквозь одно из тех опасных скоплений астероидов у Нартина-11 и такой легкостью, будто месяцами тренировался, отрабатывая этот курс. Мы назвали ему место полета только перед стартом.

— И почему это я не удивляюсь? — с улыбкой заметила Клавдия.

— Наверное, потому же, почему это не удивило и меня, — ответил я. — В него веришь, раз увидев.

— Значит, он получил эту работу? — спросила она.

— Еще нет, — улыбнулся я.

Клавдия подняла на меня удивленный взгляд.

— Тогда в чем дело? — спросила она. — Разве Барбюс его не одобрил?

— Еще как одобрил, — заверил я ее. — Но ведь Делакруа далеко не дурак. Он прекрасно понимает, что у него лучшие команда и корабль — лучших мне в этом углу галактики не найти. И я поручил Барбюсу убедиться в том, что тот понимает весь риск этой операции. Не могу же я держать это от него в тайне, верно? Ну и, разумеется, тот просит за свои услуги целое состояние.

— А он того стоит? — спросила она, допивая вино.

— Угу, — кивнул я. — Еще как стоит.

— Тогда что тебе мешает? Я рассмеялся.

— Я хочу, чтобы он еще ночь помозговал над своей ценой. Завтра он получит контракт, но я не хочу, чтобы ему казалось, будто он получил его слишком легко. В противном случае за следующий рейс он может запросить больше, а всякой цене есть свой предел. Она улыбнулась.

— Да, — согласилась она. А потом вдруг снова наступила неловкая тишина. Мы снова сидели вдвоем в полутемном зале, играла тихая музыка, а между нами стояла бутылка вина.

Правда, честно говоря, я чувствовал себя гораздо спокойнее. Единственное, что меня тревожило, — это то, что мне стоило большого труда отводить взгляд от бюста Клавдии: меня почему-то очень волновало, сохранил ли он ту восхитительную форму, что имел лет пятнадцать назад, когда я смотрел на него без всяких помех в виде какой-либо одежды.

— Ты снова глазеешь, — прошептала Клавдия; глаза ее сияли так, как в минуты наивысшего счастья. — Глазеешь так же, как тогда…

— Пойман на месте преступления, — вздохнул я. Она закурила свою сигарету му'окко.

— Ну и о чем же ты тогда думаешь? — спросила она с легкой улыбкой, окутавшись клубом ароматного дыма.

— Тебе правда хочется знать? — переспросил я. Она кивнула, глядя на меня прищуренными глазами.

— Я думаю о том… ну… — замялся я, краснея, — что мне интересно, изменились ли… ну… это… с тех пор, как я видел их последний раз.

— Правда интересно?

— Э… правда.

— Что ж, — ответила она, критически глядя на себя. — Чуть-чуть отвисли, конечно. Немножко увеличились в размере — так я, клянусь Вутом, и сама не уменьшилась. — Она подняла взгляд и улыбнулась. — Во всех остальных отношениях они более или менее те же, какими были в те времена, когда… когда мы вместе развлекались с ними.

Ее маленькая рука с безукоризненно наманикюренными ногтями лежала на скатерти совсем рядом с моей, и мне нестерпимо захотелось ощутить ее тепло, мягкость кожи. Какое-то мгновение в голове моей не было ничего, кроме воспоминаний о больших упругих грудях с напрягшимися розовыми сосками…

— Клавдия, Клавдия, Клавдия! — прошептал я сквозь зубы. — Ну почему ты так… так… так чертовски прекрасна Вдруг рука ее накрыла мою — теплая и мягкая, как я и ожидал.

— Вилф, — прошептала она, задыхаясь. — Ничего не могу с собой поделать. Не стоило мне пить столько…

— Тебя тошнит? — встревожился я, хватаясь за носовой платок.

— Да не тошнит, болван ты этакий! — прошипела она отчаянным шепотом, почти зажмурившись — Мне невтерпеж. Мочи нет, как я тебя хочу. Ты заводишь меня, Вилф Брим, — заводишь так, как ни один другой мужчина, ни до, ни после встречи с тобой.

Я заглянул в это прекрасное раскрасневшееся лицо и ощутил знакомый настойчивый зуд в паху. Вся Вселенная вдруг сгустилась вокруг нас, а я беспомощно искал подходящие слова, и тут…

— Э… госпожа администратор, — нерешительно пробормотал чей-то голос. — Вас… э… просит к телефону мистер Нестерио.

Всю ночь мне не спалось, поэтому ближе к утру я вышел в подземный ангар, где полным ходом шли последние приготовления к операции. Ла-Салль и его эскадрильи вылетели на перехват торондского конвоя всего несколько метациклов назад, и теперь невыспавшиеся техники спешно готовили к вылету наши «Огни» и «Непокорные». В ангаре стоял лязг и грохот, оружейники подвешивали на внешние держатели гиперторпеды. Я даже не пытался понять, как у них хватает на это сил: ни у кого из бригад наземного обслуживания не было возможности выспаться на протяжении всей недели, остававшейся до начала операции. Хорошо еще, торондцы почти не мешали нам. Поскольку мы свели к минимуму внешние проявления проходивших на базе преобразований, они только изредка напоминали о себе, и их налеты (одиночные и не приносящие особого ущерба) отбивались нами также достаточно вяло Ничего, сегодня мы еще покажем им свою подлинную мощь — в самый последний момент. Первый конвой с Авалона ожидался через четыре дня, так что времени восполнить потери от нашего рейда у противника уже не оставалось.

Все «Огни» и «Непокорные», ощетинившиеся гиперторпедами для атак по наземным целям, были ошвартованы в одном углу пещеры. До сих пор мне ни разу еще не приходилось видеть наши стремительные перехватчики, увешанные зловещего вида торпедами — по четыре на каждый боковой понтон, и при первом взгляде на них я решил, что эта стадия операции, какой бы короткой она ни была, мне вряд ли понравится. Вид «Звездные Огни» имели перегруженный, а чудовищные гиперторпеды никак не вязались с их стремительными обводами. А может, полетав на этих элегантных звездолетах столько лет, я просто сделался слишком сентиментальным. И все же мне казалось, что одно дело — атаковать наземные цели специально спроектированными для этого штурмовиками вроде содескийских «Ростовиков», но совсем другое — заставлять выступать в этой роли сравнительно легкие и уязвимые звездолеты.