Галина Полынская - Чужая звезда Бетельгейзе

Как ни странно, это объяснение успокоило Грэма, его могло успокоить любое объяснение, лишь бы оно было.

– Идемте дальше.

И он первым покинул дом. Грэм шел, не обращая внимания ни на земляные волны, ни на торчащие из них гигантские раковины. Чуть позади шел Захария, он привычно посматривал по сторонам, готовый, если что, отразить любую опасность. У его левого плеча летела Кара.

Поднявшись с рассветом, Титрус ополоснул лицо и принялся причесывать, приглаживать волнистые волосы. Кудри у мужчин считались неприличным явлением, такие волосы больше подобали девушкам. Титрус стеснялся своих волос и пытался отрастить их подлиннее, чтобы разглаживать, забирая в хвост, но они росли плохо и торчали в разные стороны. Смазав их вязким соком ягоды фузеи, Титрус подождал, пока он застынет, и еще раз зачесал волосы назад. Наконец-то пряди легли как надо, пара почти незаметных волн была не помехой.

Как только он облачился в сенатские одежды, в дверь тихонько постучали. Вошел Апрель. Он был свеж и чем-то озабочен.

– Прекрасное утро, – улыбнулся Титрус, трогая волосы, – замечательное утро для прогулки.

– Нет, мне не до прогулок, – Апрель подошел к окну и посмотрел на истекающее рассветом небо. – Одолевает тоска в последнее время.

– Это плохая еда со скверным вином, – уверенно заявил Титрус, – они и впрямь стали никудышными, хочу распорядиться о смене всех наших поваров и виноделов.

– Да нет…

– Как нет? Мясо жесткое, вино слишком кислое, овощи или переварены или недожарены, фрукты и ягоды сорваны зелеными или переспевшими. Кого хочешь тоска одолеет.

– Титрус, еда тут ни при чем. Я просто не могу найти себе занятия, вот и пришлось придумать презабавнейшую игру. Как раз для нас двоих.

– Интересно, – Титрус тоже подошел к окну и встал рядом с Апрелем. – И что за игра?

– Сама по себе она проста и увлекательна, но для нее кое-что необходимо.

– Что?

– Краски, цветные краски.

– Ну, где ж их взять? У нас два цвета – черный, да красный.

– Надо что-то придумать, жаль, если пропадет такая забава. Давай позавтракаем у тебя здесь и поразмыслим, что можно придумать. Согласен?

– Разумеется.

Откуда они появились, никто не успел заметить. Бесшумно, будто сгустки сумерек, возникли странные создания с мохнатыми сильными лапами и острыми рыбьими гребнями на спинах. Их нелепые клыкастые морды болтались на шеях, будто хребты чудищ кто-то перебил, на боках подрагивали недоразвитые крылья, по земле волочились шипастые хвосты. От неожиданности Кара вскрикнула и взлетела ввысь. Грэм с Захарией долго не раздумывали. Они встали спинами друг к другу, оглядывая смыкающийся круг. Не делая резких движений, Грэм вытянул из пояса цепь, а Захария извлек из кожаных чехлов мечи. Отполированные до блеска руками хозяина рукояти обоюдоострых клинков привычно устроились в ладонях. Болтающиеся головы приближались.

– Чего вы ждете?! – взвизгнула Кара.

Это словно послужил приказом к нападению, и чудовища прыгнули, причем все одновременно, будто хорошо выдрессированные. Заухала цепь, засвистели клинки, во все стороны полетели головы, тяжело падали изуродованные тела.

– Куда вы, дети ада? – услышал вдруг Грэм голос, это был голос старика с белыми глазами. – Куда вы?..

Грэм замер, разом позабыв обо всем на свете, цепь упала. Он огляделся, ища старика.

– Грэм, ты чего?!

Но он не реагировал.

– Я помогу тебе! – крикнула Кара и вдруг выплюнула тонкую струйку огня, но загорелась лишь пара монстров. Для следующего огненного плевка Каре требовалось накопить сил. Теперь Захарии приходилось отбиваться и от чудищ и защищать Грэма, тот стоял неподвижно, лишь смотрел по сторонам остывшими, погасшими глазами. Мечи гудели, от скорости вращения они сделались практически невидимыми. Захария опасался задеть Грэма, ведь ему приходилось буквально кружить вокруг него, отбиваясь от никак не редеющего кольца – откуда брались всё новые и новые уроды, Захария не успевал заметить.

– Сядь, Грэм! Сядь! – пытался докричаться до него Захария. – Опустись вниз!

Грэм стоял, как заговоренный.

– Сядь же на землю! – Кара снова плюнула огнем. – Он голову тебе снесёт!

Бесполезно. Грэм не слышал.

– Надо поговорить с красильщиками, – осенило Титруса. – Они же красят ткани в разные цвета, наверное, можно нанести такую краску и на пластины.

– Конечно, – Апрель смотрел на него, подперев подбородок ладонью, – и как только мне это самому в голову не пришло?

– Бывает, – Титрус разминал лопаткой вареные овощи. – Ты чего не ешь?

– И вправду гадость. Раньше ел и не замечал, теперь заметил. Поваров следует прогнать немедленно.

Он очнулся так же внезапно, как застыл и посмотрел по сторонам с неким недоумением, будто не понимал, что происходит. Через секунду окончательно пришел в себя, и цепь снова ожила в его руках. Втроем вместе с Карой дело закончили быстро, вспыхнула последняя пара монстров, так и не долетев до середины круга, и все кончилось. Разбросанные тела на глазах превращались в хрупкие пепельные скелеты, точно такими же были унизаны прозрачные травы. Захария смахнул пот со лба, вынул из кармана плотную тряпицу и принялся очищать лезвия мечей от грязно-желтой крови и налипших клоков шерсти. В его душе боролись беспокойство за Грэма и злость на него. Бросить оружие, не закончив боя, подвергнув смертельной опасности своего партнера – это ни в какие разумные рамки не вмещалось. Отшвырнув цепь, Грэм сел на землю и обхватил голову руками. Кара спустилась ниже, свет ее был тусклым, она потеряла много сил. Все трое молчали.

– Захария, – глухо произнес Грэм, – кажется, я схожу с ума.

Захария тщательно очищал меч, так тщательно, словно малейшее пятнышко могло навсегда испортить клинок.

– Захария.

– Что? – он не отрывался от своего занятия.

– Я с ума схожу.

– Разумеется!

Злость вытесняла беспокойство.

– Прости меня, – тихо произнес Грэм, – я не знаю, что со мной происходит, не понимаю.

– Теперь я, в случае чего, буду биться один, – ровным тоном произнес Захария. – Это лучше, чем отвлекаться в процессе. Мы могли погибнуть оба.

– Больше этого не повториться.

– Ты уверен?

Грэм промолчал.

– Идемте отсюда, – устало сказала Кара. – Идемте отсюда как можно дальше.

Уже к вечеру у Апреля были краски: зеленая, синяя, желтая, белая. Своего оживления показывать Титрусу не хотелось. Апрель попросил его дать задание резчикам на пятьдесят две одинаковых пластины небольшого размера и подобрать с десяток острейших металлических палочек. Как только Титрус ушел, он бросился в свои потайные комнаты – Апрелю не терпелось поэкспериментировать с цветами. Усевшись за стол, он поставил перед собою полукруглые скорлупки с краской, положил белую пластину с необточенными краями, взял тонкую деревянную лопаточку и занялся смешиванием красок, получением новых цветов. Апрель никогда ничего не рисовал, но он умел проникать в суть вещей, мог схватывать их смысл и значение в мгновение ока. Он уже понял, как это делается, Апрель мог бы немедленно написать масштабное полотно, но ему нужны были всего лишь пятьдесят две картинки. И впредь к рисованию он возвращаться не собирался.