Александр Плонский - Алгоритм невозможного

Лоор сделал несколько глотков из стоявшего перед ним стакана, обвел нас тяжелым пристальным взглядом, словно хотел удо-стовериться в эффекте своих слов, и продолжил все так же скрипу-че, без интонаций:

— Наше спасение в Геме.

Если бы рухнули своды Мемориального отсека, это произвело бы на нас меньшее впечатление. Многократно повторяющееся эхо пронеслось по рядам:

— Наше спасение… наше спасение… наше спасение… В Ге-ме… в Геме… в Геме…

Я был готов услышать что угодно, только не это. Много лет нам внушали ненависть к прародине, и вдруг такой крутой поворот! Наше спасение в Геме!!!

Неужели я ошибся, вслед за Асдой и Урмом обвинив Лоора в тяжких преступлениях?! Или, может быть, он прозрел, и у меня на глазах начинается самоочищение лооризма, его нравственное воз-рождение?

Увы, уже следующая фраза вождя разрушила эти пустые иллю-зии…

— Мы должны освободить Гему и дать начало новому человечеству! Наша прародина во власти «призраков». И не люди ее населяют, а человекообразные существа, лишенные собственного разума. Они хуже животных, потому что животные подчиняются природным инстинктам, у них есть воля. Гемяне же подчинены так называемому «коллективному разуму». А он не что иное, как ма-шинная программа, навязанная этим полулюдям-полуроботам «призраками»! Полуроботы вредны и опасны. Уничтожим их!

В это мгновение лицо Урма вышло из тени. Выражение нескры-ваемой гневной брезгливости было на нем. Помимо воли я испытал острый сочувственный отклик.

«Берегись, Урм! — со всей страстью подумал я, словно мог пе-редать ему мысленное предупреждение. — На тебя смотрят «вер-няки». Поспеши же надеть маску!»

Я продолжал слушать Лоора уже не с надеждой, а с закипав-шей ненавистью, и проклинал в душе свою неистребимую наивность.

— Но нас слишком мало, — скрипел тем временем злобный старец, — чтобы, уничтожив гемян вместе с «призраками», самим стать человечеством. Нам не освоить Гему…

Он припал к стакану, запрокинув желтую шейку с острым бе-гающим кадыком, а я подумал со страхом:

«Откуда в этом тщедушном теле такая жестокая разрушитель-ная сила?»

— Да, нас слишком мало… — с сожалением повторил Лоор. — И тем не менее… Гема… будет покорена.

Последние слова он произнес с трудом, явно испытывая усталость, а закончил чуть слышно:

— О деталях… расскажет… профессор эмбриогенетики Орт.

Невысокий полный мужчина средних лет встал, сдержанно поклонился и заговорил с достоинством:

— Я не политик, а ученый. Меня интересует чисто научная сторона проблемы. Разработанная мною теория искусственного этноса нуждается в экспериментальном подтверждении. Для осу-ществления эксперимента в принципе пригодна любая планета, подходящая для существования человечества…

На словах «в принципе» и «любая» он сделал едва заметное ударение, словно хотел неназойливо подчеркнуть различие своих сугубо исследовательских планов и целей, которые преследует вождь.

— Гема относится к числу таких планет…

«Деловое предприятие… Совпадение интересов… — подумал я. — Видать, знает себе цену, раз держится независимо, как равный партнер!»

— Коротко о концепции эмбрионального человечества. Колонизация Гемы будет успешной, если численность колонистов в первые же десятилетия достигнет ста миллионов. В противном случае неизбежен возврат к первобытному состоянию.

— Откуда же столько… Фантастика… Утопия… — послышались разочарованные возгласы.

Все ждали, что скажет Лоор. Но он, казалось, заснул, откинувшись на спинку кресла. А Орт намеренно выдерживал паузу, явно забавляясь всеобщим замешательством.

— Да, нас для этой цели смехотворно мало, — наконец заго-ворил он. — Наша численность ограничена возможностями жиз-необеспечения в условиях Космополиса. Как сказал Лоор… гм-м… великий Лоор, — он покосился на спящего, — предел достигнут. Этим, кстати, и вызвано ограничение в праве на потомство. Но…

Орт сделал еще одну долгую паузу.

Лоор приоткрыл глаза и сказал неожиданно ясным голосом:

— Продолжайте же, профессор!

— Эмбриогенетика предлагает выход из, казалось бы, безвы-ходного положения. Будет создан банк эмбрионов. При соответ-ствующих условиях они сохраняют жизнеспособность длительное время. Право на потомство получат все. Сегодня тысячи эмбрио-доноров, завтра миллионы эмбрионов!

— А как же селекция? Селекция во множестве колен? Целена-правленная селекция, спасающая нас от деградации? — вырва-лось у меня помимо воли.

На мне мгновенно скрестилась сотня взглядов. И среди них ра-стерянный взгляд Тоя, встревоженный — Урма, пронизывающий — Лоора. Наступила не предвещавшая ничего хорошего тишина, на меня уже мысленно примеряли «погребальный» скафандр.

«Что я наделал! — ударила в голову запоздалая мысль. — Ка-кая идиотская нелепость…»

На помощь неожиданно пришел… профессор Орт!

— Мой юный друг, — сказал он доброжелательно. — Знание основ лооризма делает вам честь… — Меня сразу же перестали расстреливать взглядами. — Но к теориям, даже великим, нельзя подходить догматически. То, что в стесненных условиях Космопо-лиса было единственно правильным, не оправдает себя на Геме. Ведь нужно в кратчайшие сроки создать популяцию глобального масштаба. И здесь селекция будет осуществляться путем естествен-ного отбора, как это происходит в природе. Вы правы в том, что селекция по генным спектрам предпочтительней. Со временем мы к ней вернемся, но на первых порах она оказалась бы непозволительной роскошью. Вы удовлетворены, пытливый юноша?

Я поспешно кивнул.

…Пытаюсь вспомнить взгляд Реута в ту страшную минуту и не могу. Вот взгляд Урма до сих пор вижу — тревожный, даже взвол-нованный. Человек, пытавшийся меня убить, так бы не смотрел…

А каким же все-таки был взгляд Реута? Почему не оставил сле-да в памяти?!

— Мне так хочется иметь ребенка, — сказала Асда. — Но у нас его не будет…

— Орт говорит, что мы можем…

— Как ты не понимаешь! Это же унизительно и аморально, Фан!

— О какой морали ты говоришь? — изумился я. — Разве она существует? Разве все, что у нас делается, не аморально?

— Нет, Фан, не все! — улыбнулась Асда сквозь слезы. — Мы любим друг друга, и в этом высочайшая мораль, ведь правда?

— Правда, — согласился я.

Возвратившись к себе, я обнаружил на пороге клочок пластика. «Тебе угрожает опасность, — было нацарапано на нем. — Если хочешь узнать подробности, приходи в полночь к шлюзу А03/С31. Если, конечно, не побоишься. Твой доброжелатель».

«Что за нелепая шутка, — подумал я в первый момент. — Не-ужели таинственный «доброжелатель» думает, что я ни с того, ни с сего отправлюсь, на ночь глядя, в это гиблое место?»